Это неправда.
Всего один раз, в каком-то допотопном десятом классе, Марина Петровна забыла вовремя выложить ДЗ. Мама до сих пор вспоминает.
Хотя с дисциплиной у них и правда беда. Марина Петровна просто такая… Не умеет быть жёсткой.
Так нельзя. Это даже Женя понимает. Марина Петровна, даже когда учеников отчитывает, будто не требует, а просит. И видно, что ей ужасно неудобно ругать человека.
Вот поэтому все думают, что могут Марине Петровне указывать. И родители, и другие учителя.
Однажды Женя слышала, как её отчитывает завуч.
Марина Петровна трубку рукой закрыла и отошла подальше, но завуч так орала, что Женя почти всё слышала.
Она ругала Марину Петровну за то, что та допустила всех желающих выпускников до экзамена по биологии. Даже тех, кто на пробниках набирает балл ниже среднего.
– Но как же я могу им запретить? – возражала Марина Петровна. – Они же готовятся, у них же планы…
– У них планы, а у нас показатели! – настаивала завуч. – Низкие, ниже, чем в области! Готовятся, говорите? Разве так надо готовиться? Да что это за врачи будущие, с такими баллами!
– Они же не только в мед собираются. На психологов… – И психологи такие же! – отрезала завуч. – В общем, Марина Петровна, делайте что хотите, убеждайте, запугивайте, гипнотизируйте, но чтобы в списке на экзамен я этих неудачников не видела!
Женя изо всех сил делала вид, что ничего не слышит.
А Марина Петровна отошла к окну и украдкой смахивала слёзы.
Ничего она никому запрещать не будет, это ясно. И одиннадцатый класс отстоит, даже с их низкими показателями. И ничего она не слабая. Просто вот… теряется перед грубостью.
Женя её понимает.
Это шутка какая-то. Такого не бывает. Они же не в книге и не в кино!
Жене холодно, она тянет на себя покрывало, набрасывает на плечи как придётся.
В центральной больнице какой-то сумасшедший в ярости ударил по аварийному щиту с электропроводкой и обесточил часть больницы. Электричество быстро восстановили, психа обезвредили, но что-то там произошло с системой. В результате вся медицинская техника сбоила, в том числе жизненно важные сейчас аппараты ИВЛ. А ещё оказались заблокированными двери герметичных боксов. И коридора тоже.
Четвёртый этаж. Мамина пульмонология.
Женя столько раз бывала у мамы на работе! Но теперь больница кажется ей каким-то страшным местом, эпицентром техноапокалипсиса. Женя отгоняет фантастические видения, старается мыслить по-взрослому. И ей представляется, как люди, запертые в коробке, страдают от нехватки воздуха, от жажды и тесноты, криками сводят друг друга с ума. А вдруг там не только двери заклинило, а ещё и приборы под напряжением, и кто-то неосторожно касается, скажем, дверной ручки…
Нет, так ещё страшнее!
И вдруг её словно молотом бьёт.
Сообщение!
Она представляет, как мама берёт телефон, отходит в сторону, чтобы прослушать голосовое без помех, подносит телефон к уху…
Нет, то, что она услышит, ну никак не годится в качестве слов поддержки!
Женя лихорадочно листает ленту… Не прочитано ещё!
На секунду она замирает. С горечью думает о том, что красиво и решительно повернуться спиной к судьбе не получилось. Судьба придавила её лапой и выпустила когти, демонстрируя, что Женя – пленница, заложница. Таким, как она, нельзя бунтовать. Мир держится на таких, как она.
Несправедливый, прямо скажем, мир.
Женя, по обыкновению, закусывает большой палец – и бьёт пальцами по экрану.
