Вы хотите удалить данное сообщение?
Ок.
Ок второй раз.
Женя успевает заметить: что-то не так. Но пальцы оказываются быстрее, и, только когда злосчастное голосовое уничтожено, до неё доходит, что именно.
Проклятая привычка чистить чат! У неё на автомате стоит команда просто «Удалить».
Женя скулит и сползает по стенке.
Она не боялась ночевать одна во время маминых дежурств. Зато не могла заставить себя в одиночку прийти в школьный буфет и купить какой-нибудь пирожок или бутылку воды.
Однажды она почти час простояла в холле маминой больницы, подглядывая за теми, кто подходил к кофемашине, потому что очень хотела купить себе кофе, но не знала, как работает аппарат.
Потом наконец решилась, подошла. И у неё, может быть, всё бы получилось. Но прямо за её плечом пристроился какой-то парень, который тоже, видимо, соскучился по кофе.
Парень был смешной, кудрявый и ушастенький, одет в белый халат с криво висящим бейджиком. Интерн, кажется. Он беспрерывно зевал. Поймал Женин взгляд, улыбнулся. Так хорошо, приветливо, без всякой насмешки.
А Женя занервничала, отвернулась, потянула из стопки стаканчик, вытянула сразу три.
– Помочь? – спросил парень.
Женя затрясла головой, устроила стаканчик в нужное место, ткнула в какую-то кнопку, забыла закинуть монетку, закинула монетку…
Дальше она помнила плохо. Кажется, все три стаканчика покатились по полу, дымящаяся карамельная струя полилась мимо, а Женя рухнула на пол прямо возле ненавистного аппарата.
Смешной интерн перепугался. Он больше не улыбался и не зевал. Опустился на колени рядом и что-то кричал, и ещё подбегали люди и тоже что-то кричали, Женя не разбирала.
А потом она сидела рядом с мамой, и мама обнимала её за плечи и укачивала как маленькую. Пахло ванилью и лекарством. Ванилью – от стаканчика с горячим шоколадом, мама держала его в руках и время от времени давала Жене отхлебнуть.
– Ты просто устала. Бывает, – повторяла она.
Шоколад остыл и был невкусным, но кофе вреден девочке Жениного возраста, да ещё такой легковозбудимой.
– Что делать, бельчонок, привыкай. Всё достаётся тяжким трудом. Только так. Ты ведь не хочешь стать такой, как наша Мила?
Женя глотала отвратно-тёплый шоколад. У неё не было сил сказать, что она, может быть, как раз этого и хочет.
Быть как Мила.
Мила – Женина тётка, младшая мамина сестра.
Когда-то она тоже поступила в медицинский институт. И даже проучилась там полтора года. А потом заскучала, заявила: «Это не моё!» – и забрала документы накануне сессии.
Фразочка Милы. Она повторяла её в решающие моменты своей бурной и непутёвой жизни.
– Это не моё! – произнесла она, покидая тёплое кресло референта одной солидной фирмы, куда её устроила подруга.
– Это не моё! – сказала как отрезала, уходя от мужа с чемоданом в одной руке и хнычущим свёртком – в другой. – Он зануда, – объяснила она, сидя на кухне у сестры.
Она ела абрикосовое варенье столовой ложкой, кормила грудью пятимесячную дочь Елизавету и абсолютно не чувствовала себя виноватой.
– Тебе ребёнка растить! Одной! – выговаривала Женина мама.
– Ты же растишь, – Мила облизала ложку и улыбнулась. – Тоже без мужа. И ничего.
– Это другое! – возразила мама. – Я не смогла жить рядом с ленивым и безвольным человеком. А ты?
Мила осторожно переложила засопевшую дочку на другой локоть. Застегнула блузку.
– По сравнению с тобой все ленивые и безвольные, – заметила она.
