– Естественно, могу вернуться, – понимающе отозвался Зорге, для убедительности придавил рукою воздух, будто кипу бумаг, – и я это сделаю обязательно.
– Вот тогда мы с тобою и развернемся. – Юрген поплевал на ладони, понюхал их – чем пахнут? – Правда, меня во Франкфурте уже не будет, я скоро перееду работать в Берлин.
Набрались они в тот вечер основательно – все-таки однополчане, а у однополчан всегда найдется много общих тем для разговора, – и выпили много, и съели много, и собрались уже покидать понравившуюся ресторацию, как за соседним столиком нарисовались две соблазнительные девицы. Юрген немедленно сделал на них стойку, у него даже прыщи на физиономии стали огненно-алыми, будто по ним прошли кисточкой с карминной краской.
– Рихард, – заплетающимся языком проговорил он, – а по-моему, эти ссыкухи нам сейчас очень бы здорово подошли. А?
– Нет ничего проще. Можем взять их с собой.
– А куда? – недоуменным тоном пробормотал партайгеноссе. – Куда повезем? В редакцию?
– А спать где будем, Юрген? А? Ты на своем столе, поскольку он огромный, как аэродром, я на столе главного редактора, да?
Юрген поднял указательный палец, отрицательно поводил им туда-сюда…
– Не-а!
– Тогда поедем ко мне в отель.
– Отель – годится. – Партайгеноссе пьяно похрюкал в кулак, на красных губах его появилась слюна: Юрген Шильке любил сладкое.
Через десять минут они уже сидели в автомобиле – Зорге, Шильке, две девушки, – и по опустевшей улице неслись в центр города, в отель, где в роскошном двухкомнатном номере поселился Рихард.
Места в таком номере хватало всем, можно было разместить еще две компании и хором улечься на ковры, ну а хорошего шампанского, как и старого душистого рейнвейна, было хоть залейся в ресторане, расположенном на первом этаже отеля, чем Зорге не замедлил воспользоваться. Он оплачивал веселье всей компании – всей!
Утром партийный комиссар газеты «Франкфуртер цайтунг» Юрген Шильке, распространяя вокруг себя густое алкогольное амбре, вручил Рихарду хрустящую бумагу, сложенную вдвое, украшенную крупной красной печатью.
– Что это? – небрежно поинтересовался Зорге.
– Письмо в Берлин, в канцелярию рейхсминистра Йозефа Геббельса.
– Зачем? – Деланое недоумение возникло в глазах Зорге и тут же исчезло, он все понимал очень хорошо, благожелательно кивнул: – Это очень правильно – все должно находиться под контролем партии.
– Все немецкие журналисты, аккредитованные за рубежом, проходят утверждение у доктора Геббельса. Лично!
Зорге положил письмо в карман, глянул на циферблат наручных часов:
– Пора подкрепиться в каком-нибудь ресторанчике, Юрген.
Юрген также глянул на свои часики и прищурил один глаз, будто смотрел в прицел винтовки. Потом прикрыл второй глаз и произнес согласно:
– Пора.
– Куда поедем?
– Туда, где подают самый вкусный в Германии рейнвейн, его здесь называют золотым.
– О-о, занятно, занятно! Вперед, в атаку на рейнвейн.
– На берегу Майна есть один дивный ресторанчик, я его давно облюбовал, – Шильке с хрустом повернул ключ в столе, сунул в карман, – но хожу, к сожалению, нечасто – денег не хватает…
– Пусть это тебя не беспокоит, Юрген.
– Неудобно все-таки.
– Между однополчанами не может быть неудобств, – голос Рихарда сделался жестким, в него словно бы стремительно натек и тут же отвердел металл, – мы ходим в одних штанах: мои деньги – твои деньги, Юрген.
– Спасибо, – проникновенно произнес партайгеноссе, – я твой всегдашний должник, еще с фронта, – он протянул Рихарду руку, – ты всегда можешь рассчитывать на меня. В любой ситуации.
