Янтарная жидкость наполнила рюмку. Жилистая рука отложила диктофон и, взяв рюмку, вновь отправила содержимое согревать нутро. Коган покрутил опустевшую стекляшку в руках, пытаясь рассмотреть в гранях свое отражение: щетина, тронутая сединой, острые черты лица и отрешенно-усталый взгляд, но все это Коган и так видел в себе каждый день. В гранях рюмки он пытался найти то, что давним-давно утопил на ее дне: самого себя. Затем, со стуком вернув рюмку на барную стойку, наполнил ее вновь.
Дверь в бар открылась, и рослый офицер в форме зашел внутрь. Его добродушная улыбка, озорной взгляд и густая ухоженная борода была известна всем в Инкубаторе. Не раздумывая, он прошел к барной стойке и сел рядом с Коганом.
– Так и знал, что найду тебя здесь Макс, – бросил офицер одинокому человеку за стойкой и подал сигнал бармену. – Сделай чаю и сообрази поесть.
Бармен бросил косой взгляд на захмелевшего Когана, после чего продолжил натирать бокал:
– Пайков больше нет. Осталось только рагу.
Офицер протянул два талона и произнес:
– Один оставь себе, а на второй придумай что-нибудь.
Бармен удовлетворенно улыбнулся и, кивнув головой, ушел на кухню.
– Смотрю, ты только разгоняешься, – продолжил офицер. – Сколько уже уговорил? А-а, вижу! Почти половину бутылки.
Коган, со слегка отвисшей челюстью и затуманенным взглядом, уставился на офицера, после чего опрокинул рюмку и, тут же наполнив ее снова, подвинул офицеру.
– Нет, Макс, я воздержусь.
– Расслабься, Гай, – не спеша пробормотал Макс. – Пятница! На вылазку только в воскресенье, сегодня можно и отдохнуть.
Вернулся бармен и принес тушеную картошку с мясом и чайник с чаем. Гай поблагодарил того дежурной улыбкой и взглядом попросил, чтобы он им не мешал. Бармен пару секунд подумал, потом осмотрел зал и пошел протирать столы и собирать пустые рюмки.
– Эх, Макс, – тяжело вздохнул Гай и налил себе чаю. – Ты уже неделю расслабляешься. Я третий рапорт забираю из штаба, и как думаешь, почему на тебя жалуются?
– Мне сейчас угадать нужно? – Макс подтянул к себе тарелку и начал есть.
– Было бы неплохо, чтобы ты не появлялся перед кадетами и своими подчиненными в таком вот виде.
– Да насрать, – промямлил тот с набитым ртом. – Как хочу, так и появляюсь.
Гай снял фуражку, медленно выдохнул, сбрасывая накопившееся напряжение от разговора, и провел рукой по гладко выбритой голове. Его взгляд невольно упал на диктофон.
– Ты же знаешь у меня повод, – Макс отодвинул тарелку.
– Опять слушал запись? – очень терпеливо начал Гай. – Старик! Ты не первый, кто потерял близкого человека, но это не означает, что надо превращаться в распутника, алкоголика и мразь. Как-никак, уже пятнадцать лет прошло.
– Шестнадцать, – торжественно произнес изрядно захмелевший Коган и взялся за рюмку.
– Тем более!
– Не надо меня лечить! – сорвался Макс на крик и ударил кулаком по столу. На него обратили внимание немногочисленные завсегдатаи бара.
Гай учтиво показал бармену рукой, что все в порядке, и наклонился к Когану.
– Старик, ты вообще в курсе или нет? У тебя двое детей.
– Они уже взрослые, – парировал Макс и выпил еще.
– Это не означает, что им не нужен отец. Наоборот, ты нужен им, особенно юнцу. Я его крестный, но я не могу выполнять твою роль, чёрт бы тебя побрал! – Гаю было тяжело держать себя в руках.
