– Я поняла ваш ход мыслей.
– Любопытно послушать.
– Александр Константинов, чью фотографию вы нашли в вещах вашей дочери – это глава довольно многочисленной секты «Белуха», существовавшей на Алтае в конце девяностых и начале двухтысячных. Кажется, в 2004 году она была запрещена. Семь лет спустя на Алтае оказалась я – именно это, я так понимаю, вы и узнали недавно. У меня была сложная семейная ситуация, проблемы со здоровьем, и да, я вступила в религиозную общину. Она называлась «Белогорье» и ее никогда – слышите, никогда! – не признали тоталитарной сектой. Никакого отношения к «Белухе» она не имела. Это было что-то вроде фермерской общины с натуральным хозяйством. Экопоселение. Я провела там меньше года, быстро разочаровалась в такой жизни и навсегда покинула Алтай в июле 2011-го. Больше я не имела никакого отношения ни к религиозным общинам, ни к тоталитарным сектам. Ни на Алтае, ни где-нибудь еще. Александра Константинова и его последователей я никогда не встречала. Я не сектантка.
Он насмешливо кивнул. В комнате повисло молчание. Все словно ждали продолжения. Ну что ж, продолжу.
– Алексей Григорьевич, я повторяю еще раз, по буквам. Вы зря теряете время. Вы решили связать три никак не связанных факта: фотографию сектанта Константинова, мою поездку на Алтай за два года до исчезновения вашей дочери, и мой телефон в ее вещах. Вы зря. Теряете. Время.
– Зря теряю время? – переспросил он и прищурился.
– Слушайте, в чем вы меня подозреваете? В том, что я заманила вашу дочь в секту?
– «Белуха» была запрещена в 2004 году, – сказал он. – Против Константинова возбудили дело о мошенничестве. Его должны были арестовать. Но он сбежал.
– И вы думаете, что он по-прежнему где-то на Алтае и с моей помощью сманил вашу дочь? Алексей Григорьевич, вы так и не ответили: в чем вы меня подозреваете?
Он снова усмехнулся. В его глазах горела ярость.
– Я не подозреваю. Я знаю, что вы опять врете. Мой источник открыл мне одну невероятную вещь…
За окном вдруг раздался взрыв смеха – видимо, кто-то из шоферов рассказал особенно удачный анекдот. Мне показалось, что мы персонажи ситкома, и за каждой нашей репликой следует смех телезрителей.
Да, смешно, подумала я.
– Вы никогда не были жертвой тоталитарной секты и никого туда не сманивали, – произнес он, а красавчик отвернулся от окна и с любопытством посмотрел на меня. – Вы работали на одну частную организацию, которая за большие деньги вызволяла из сект попавших туда людей. Вы внедрялись в секту – мне сказали, что у вас хорошие манипуляторские способности, а также прекрасный логический аппарат. Потом вы устанавливали контакт с жертвой секты и старались ее перепрограммировать. У вас это, в основном, получалось. Ваша организация обслуживала только очень богатых людей, и вы хорошо зарабатывали на этом.
Я сжала зубы – стало трудно дышать.
– И много вы заплатили источнику за такую чудесную информацию?
– Достаточно.
– Тогда он должен был вас предупредить, что я не буду разговаривать на эту тему. Я не люблю распространяться о том, как дурила тоталитарные секты.
Он пожал плечами.
– Да, он предупредил, что вы не захотите. Потому что считаете это опасным. Но мне по фигу, опасно это или нет. И вы будете об этом говорить, уж поверьте. К тому же эта опасность – издержки профессии. Вы понимали, на что идете. И шли на это не из человеколюбия, а за большие деньги.
