Зов из глубины веков - страница 30

Я думал о том, чтобы снова исповедаться отцу Димитрию и рассказать ему об этих переживаниях и мыслях, но боялся, что он никогда не поймет меня. Я предчувствовал, как мне будет перед ним стыдно, так как я не оправдаю его надежд, окажусь недостойным его одобрительного благословения.

Каждый вечер я с тоскою уходил к себе в комнату и начинал думать о том, что в глубине души отчаянно сопротивляюсь отцу Димитрию. Я отчетливо понимал, что не смогу остаться здесь с такими тайными помыслами, и поэтому решил, что попал в замкнутый круг и выход для меня был только один. Уйти в ближайшее время.

Но пока я все же признал, что будет хорошо, если я останусь на предстоящее празднование Преображения Господня.

О праздновании мне рассказал Захар, с которым мне удалось снова увидеться в эти дни. Захар сообщил, что обычно в Яблочный Спас, как называется это празднование в народе, из скита приходит батюшка Тимофей, старец схимник.

В этот день в монастыре обычно собиралось много мирян, и все они приносили с собой яблоки и виноград для их освящения. Каким-то образом с древних времен народный праздник плодородия, когда заканчивался сбор урожая был связан церковью с празднованием Преображения Господня. Поэтому в этот день в знак благодарности Богу в православной традиции люди заполняли храмы яблоками для их благословения. Яблоки стали символом этого праздника.

По пересказу Захара старцу Тимофею было очень любимо это празднование, поэтому он покидал на время затвор, чтобы участвовать в торжественной божественной литургии.

Захар с упоением рассказал мне об этом, вспоминая прошлые празднования. Однако он резко переменился после того, как я в задумчивости предположил, что все библейские описания, касаемые Преображения Господня в Евангелии, как явления чуда, видимо, нужно понимать не в буквальном смысле. После этого Захар насторожился, решительно отбросил мои слова и начал утверждать, что все написанное в Священном Писании нужно понимать в прямом смысле. Потеряв надежду переубедить его, я не стал с ним спорить, и он второпях удалился, по всей видимости, затаив на меня какую-то обиду.

После этого случая я понял, что Захар, несмотря на свое добродушие, так же мог быть очень вспыльчивым и обидчивым, когда речь заходила о вопросах веры, требующих только безусловной веры. Поэтому и вышло так, что даже такой послушник как он, абсолютный образец для подражания оказался настроен против меня. Казалось, что в монастыре у меня больше нет никого, кому я мог бы открыто говорить то, о чем думаю.

Мы беседовали с Захаром накануне праздника. На следующий день я проснулся в скверном настроении, хотя и был такой светлый праздник.

Утро было очень теплым, солнце напекало уже спозаранку. Тем не менее, меня раздражала даже чудесная погода.

Собравшись идти в храм на праздничное богослужение, я заприметил у ворот монастыря большое скопление людей и машин. Люди повсюду сновали с корзинами полными яблок. У самого собора так же выставляли большие коробки с яблоками и другими фруктами для освящения.

Тут же у входа в храм я заметил отца Александра. Он пытался решить какие-то важные вопросы, беседуя с двумя мирянами. Оглядевшись, я понял, что в монастыре собрались преимущественно женщины, одетые в светлую одежду, с повязанными на голове белыми платками. Белый цвет так же символизировал этот светлый праздник.

Из игуменского корпуса в это время быстрым шагом вышел и игумен в сопровождении нескольких иноков. На отце Димитрии в этот раз была светлая риза, но на его голове, так же оставался черный клобук, который показался мне слишком вычурным в этом образе.