– Вот и хорошо…
– Как тут у вас? – Надежда повела взглядом по раскройному столу, потом по стеллажу, на котором лежали детали кроя. – С новыми заказами успеваете?
– Сегодня заканчиваем. – Соколов передал пальто помощнице, татарке Раисе. – Отнеси в швейный цех и скажи портнихе: пусть делает все как есть, без изменений.
Раиса забрала пальто и ушла в швейный цех.
– Возвращаясь к нашему разговору… – проговорила Надежда. – Тищенко вышел на работу сегодня.
– Ну, что же, – Соколов протер закройный стол обрезком хлопковой ткани. – Ему, как и любому другому, нужно на что-то жить.
– Ценю такую позицию. Зная ваше неприязненное отношение к Анастасу Зеноновичу…
– Полно вам, Надежда Алексеевна! Все наши разногласия в прошлом. Человек – в сложном положении, ему нужна помощь.
– Вот и хорошо, – проговорила Надежда и, услышав голос матери, вышла за дверь.
– Ну и задала же ты мне работу! – возмутилась Ираида Самсоновна.
– Не сейчас, мама. Потом. Лучше скажи, ты поговорила с Вилмой про Тищенко?
– Когда бы я успела это сделать?! – Ираида Самсоновна толкнула дверь склада ногой и внесла туда принтер. Затем обратилась к дочери: – Помоги мне его поставить.
Надежда растащила коробки, освободив место на стеллаже, и, как только мать поставила принтер, заметила:
– Может выйти нехорошо…
– У нас еще есть время.
– Анастас Зенонович уже на работе, – сказала Надежда.
– Кто ему разрешил?! – возмутилась Ираида Самсоновна.
– Само собой вышло. Он пришел за ответом, а его к тому времени ждал клиент.
– Твой Тищенко – настоящий выжига[11]. Уверена, весь этот фарс с клиентом устроил он сам.
Надежда опустила глаза:
– Может, ты и права. Но мне такое даже в голову не пришло.
– Ты у нас натура художественная. В облаках витаешь, картины пишешь, а мы, грешные, в грязи ковыряемся. Вот! – Ираида Самсоновна указала на распахнутую дверь склада: – Коробки с фурнитурой таскаем, принтеры переносим.
– Что будем делать с Вилмой?
– Что-что?.. Будем говорить.
– Когда? – Надежда не оставила матери ни шанса отмахнуться от разговора с закройщицей.
– Сейчас! – воскликнула Ираида Самсоновна и направилась в мужскую закройную. – Со складом заканчивай сама. Мне одной не разорваться на части.
Надежда проводила ее взглядом и увидела Протопопова, который пришел на склад с документами.
– Нам нужно шесть стульев и стол, – сказал он. – Стол – если можно, побольше. Такой, чтобы разложить на нем много…
– Костей? – Надежда внутренне сжалась.
– Дались вам эти кости! – Протопопов положил документы на стеллаж. – Не будет здесь никаких костей. Только бумаги и, если таковые отыщутся, вещественные доказательства. Чтобы вы знали, надолго мы здесь не задержимся. От силы – три-четыре дня, может, и меньше. Изучим как следует место захоронения, опросим жильцов близлежащих домов, и все.
– А я и не тороплю вас. Работайте, – сказала ему Надежда.
– Нам нужен стол и шесть стульев. – С этими словами Астраханский перешагнул порог склада.
Надежда ответила:
– Знаю. Иван Макарович уже все сказал.
– Здесь слишком темно. Нельзя ли организовать дополнительное освещение?
– Скажу Виктории, чтобы принесла из кабинета торшер.
– С торшером мы еще не работали, – улыбнулся ей Протопопов. – Безмерно вам благодарен, Надежда Алексеевна. Еще одна просьба… Сейчас подойдут ребята-оперативники. Прикажите охраннику, чтобы их пропустил.
– Да-да! Сейчас я ему скажу и потороплю со столом и стульями. – Надежда вышла из комнаты и, задержавшись в дверном проеме, спросила у Астраханского:
