– Что-то я не совсем понимаю, – сказал Мэт. – Какое отношение все это имеет к охоте?
– Возвращаясь в чрево Матери-Природы, охотники ощущали свое коренное тождество со всеми животными. Наверное, именно это так прекрасно выражено в фигурках древних шаманов, которые сочетают в себе человеческие и звериные черты. Взгляни на них – какая красота! – сказала Лора, вызывая на экран целую галерею изображений шаманов, созданных в эпоху палеолита. – Вот танцор из Ля Габийю, вот повелитель зверей из Ляско, а вот еще один, из той же пещеры – лежит на земле с торчащим вверх членом.
– А вот и мой любимец, – сказал Мэт, показывая на изображение знаменитого колдуна из пещеры Ле Труа Фрер.
– Да, он просто неподражаем, – согласилась Лора. – Иллюстрация того переживания единства с животными, о котором говорит Кэмпбелл. Ноги и пышная борода у него человеческие, рога и уши – оленьи, круглые глаза – совиные, хвост – конский, а передние лапы – львиные. Член явно человеческий, но расположен, как у кота.
Она пробежала глазами текст, сопровождавший цветные фотографии наскальных росписей Ляско, которые изображали прекрасных зверей. В нем говорилось: «Как пишет Джозеф Кэмпбелл, росписи в пещере воплощают мотив охотничьего рая, изобилующего самыми разнообразными животными. Эти изумительные картины рисуют край, лежащий где-то между миром живых существ и космической ночью, из которой возникают и в которую возвращаются живые создания. Все животные, рожденные и убитые в этом мире, продолжают существовать в безвременной темноте мира архетипов».
В порыве благодарности Лора обняла Мэта. Она чувствовала, что информации у нее достаточно и теперь самое главное – побыть в одиночестве и спокойно собрать все воедино.
– С чего тебя вдруг так заинтересовали эти дела? – спросил Мэт, не желая больше скрывать свое любопытство.
– В деревне, там в горах, проводят ритуалы посвящения, вот я и подумала, что здесь может быть какая-то связь, – ответила Лора, ограничившись полуправдой. Она еще не была готова выложить Мэту все до конца.
Возвратившись в свою палатку, Лора легла и предоставила мыслям свободно блуждать. Она чувствовала, что ей не хватает какого-то важного звена и эта недостающая связь вот-вот всплывет на поверхность сознания. Мысли то и дело возвращались к ротонде пещеры Ляско, вмещавшей одно из самых замечательных творений мастеров эпохи палеолита. То была сказочная картина охотничьего рая, запечатлевшая тридцать бизонов, десять лошадей, четырех козерогов и северного оленя. В центре композиции находилась загадочная фигура Повелителя Зверей, или Звериного Бога, соединившего в себе черты человека и животных. Казалось, он завороженно глядит на большую голову льва, появляющуюся над горизонтом, словно восходящее солнце.
Вот оно, недостающее звено! – подумала Лора, взволнованная своим открытием. – Ведь лев – солнечный зверь, а солнце – высшее божество шаманов. И лев, и солнце – примеры для охотников, потому что лев истребляет стада, как восходящее солнце гасит звезды. А лучи солнца символизируют копья, стрелы и кинжалы.
Мысли Лоры бешено неслись, порождая одну ошеломляющую догадку за другой. Кажется, все сходится!
В народных сказаниях Сибири и Северной Америки солнце часто изображают строгим отцом, который подвергает своих сыновей суровым испытаниям, – припомнила Лора. – В Центральной и Южной Америке еще с доиспанских времен главный солнечный зверь – ягуар. В ритуале, который она увидела в пещере, Балам Ахау со своим факелом играл роль строгого солнечного отца – недаром даже имя его означает «Бог-Ягуар»! Ведь в заключительной части ритуала все будущие охотники отождествляли себя с ягуаром, после чего отправлялись в путь на встречу с восходящим солнцем.
