После еды почти не спавшие ночью люди валились с ног и постепенно разбрелись по домам. Разбойников устроили на сеновале, для верности приставив охрану, хотя, по большому счету, пара селян с этой оравой ничего сделать не смогла бы. Атаманшу хотели поселить в доме старосты, в последней комнате наверху, но та, насупившись, попросилась к своим.
– Иди, конечно, кто ж тебе запрещает, – вздохнула Горляна. Закат, поймав обеспокоенный взгляд старостихи, пошел следом, украдкой зевая в кулак. Опасности больше не было и вместе с ней отступила деловитая собранность, оставляя после себя усталость и легкое головокружение, как уходящая армия вытоптанную землю.
У дверей сеновала остановился, махнул изнывающим от недосыпа Репке с Гвоздем:
– Идите домой, я вас заменю.
Те даже спорить не стали, убрели. Закат сел у стены. Стащив сапоги, вытянул ноги, откинулся спиной на прохладные доски. Прищурился, глядя в небо, слишком яркое, чтобы под таким можно было заснуть. На сеновале тихо переговаривались.
– Ты им доверяешь?
– Я никому не доверяю, Волк, – жестко отозвался высокий голос атаманши. – Но не ты ли три дня назад мечтал о собственном доме?
– Я-то мечтал…
Волк замялся, кто-то отрезал недовольно:
– Ты еще пожалуйся, что дом хотел не такой, а эдакий. Спасибо, что вообще нас не прибили. А я говорила ночью…
– Кто ж знал, что он правда Темный, а не просто больно хитрый крестьянин, – примирительно пробасил другой голос.
– Я должна была знать, – со странным убежденным отчаянием отозвалась атаманша. Ей почему-то не возразили, завозились, похоже, похлопали по плечу.
– Не переживай так, Ро, – тихо попросил кто-то совсем юный. – Все же уладилось. Я рад, что нам не пришлось никого убивать.
Закат тихо фыркнул в тон остальным разбойникам. Надо же. Он думал, что столкнулся с опытной бандой, а оказались такие же селяне, как живущие в Залесье. Некоторые почти мальчишки… Хотя оружие они держали явно не в первый раз. Интересно, что заставило их сменить косы на мечи?
Солнце нырнуло за конек крыши, Закат встал, чувствуя, что иначе заснет. Прошел туда-сюда, разминаясь, помахал руками, изобразил пару боевых стоек. На сеновале не то затихли, не то он перестал их слышать. Через несколько часов пришел посвежевший, видно, выспавшийся Медведь. Заглянул в темное, пахнущее сеном нутро сарая, фыркнул:
– Дрыхнут за милую душу. – Велел, глядя, как зевает Закат, – и ты иди спать. Хватит уже это сонное царство сторожить.
***
Он смотрит с холма на длинную процессию, растянувшуюся по дороге. Последние беженцы проигравшей земли, в центре колонны – карета, окна задернуты небесно-голубыми шторками. Многочисленная охрана настороженно оглядывается по сторонам. Серьезные противники, но не для его отряда.
Темный Властелин указывает на цель:
– Убить всех, кроме той, что в карете.
Черная волна скатывается с холма, сметает золотую нить. Карета стоит в центре боя, нетронутая жемчужина в море крови, награда победителю.
Но когда битва стихает и Темный Властелин открывает дверцу, то рычит от ярости.
По голубому шелку расползается темное пятно, из его центра торчит золотая рукоять кинжала. Еще не побелевшие карминово-красные губы улыбаются.
Закат проснулся в холодном поту, с желанием бежать к сеновалу, чтобы убедиться, что с этими пленными все в порядке, и никто из них не решил, что смерть лучше позора. Провел дрожащей рукой по лицу, стирая остатки сна. Кто был в той карете? Зачем она ему понадобилась? Закат не мог вспомнить, только стоял перед глазами образ – прекрасная дева в голубом платье, заколовшаяся кинжалом. Возможно, она должна была стать его очередной жертвой? Но он убивал только темноволосых…
