Вытащив оружие, они прижались к стенам по обе стороны проёма. Первыми в квартиру просочились бойцы с автоматами. Секунд через десять один из них распахнул двери настежь.
– Майор! – обратился он к Шхере и кивнул головой, приглашая заходить.
Аршинов потопал вслед за Шхерой. Никто не собирался его удерживать.
– Гарью пахнет, – заметил он.
– В кухне какая-то жратва сгорела, – пояснил боец. – Они в комнате…
Свет в гостиной не горел. На столе светился раскрытый ноут. Шхера щёлкнул выключателем, но проходить вглубь не спешил.
– Это дело для экспертов, – рассудил он и приказал своим: – Вызывайте! – После чего посмотрел на Вову Аршинова. – Так откуда, говоришь, ты тут взялся?
– Заглянул в инет, нашёл газету. Там статья, – коротко пояснил тот. – Я решил: раз Тяпина нет дома, он может быть у редактора. Узнал адрес и поехал проверить.
– Шефу, конечно, не сообщил свою идею? – Шхера оскалился, хотя гримаса его мало походила на улыбку. Он осматривал с расстояния комнату и тела на стульях.
– Подумал: сперва проверю, потом сообщу. – Собственная инициатива нисколько не смущала Аршинова. – Как считаешь, кто успел до них добраться?
– Именно этот вопрос нам и остаётся выяснить, – ответил ему силовик.
* * *
(Неделю спустя)
Персональная палата полковника Мегавого походила на лабораторное помещение, а не на комнату, в которой временно поселился человек. Все горизонтальные поверхности надраены до блеска, из мебели – только тяжёлая металлическая тумба, выкрашенная белой эмалью и такая же блестящая. В дверце – замочная скважина. Сокольский смотрел на неё, невольно сравнивая отверстие с дулом пистолета.
– Фотографии, которые вы передали… – говорил Мегавой. – Мне показалось, что одного из этих людей я знаю. То есть, видел. Он приходил зачем-то и наблюдал за мной. Молодой, энергичный, отстранённый.
– Этот? – Сокольский достал один из снимков и показал Александру Павловичу.
– Да. Точно не поручусь, но он очень похож. Кто он?
Человек с фотографии носил распространённую фамилию: Лебедев. Подающий надежды нейрохирург, который повёл себя слишком самоуверенно во время операции и сделал пациента инвалидом. Так считали коллеги Лебедева, но доказать его ошибку не удалось. Он ушёл из престижной клиники и устроился работать не по профилю, в психушке на Пряжке. Рассказывать об этом Мегавому Сокольский не счёл нужным.
– Один из людей, которых нам предстоит найти, – уклончиво ответил он. – Вам приходилось бывать в подвале дома Елены Макаровны Астафеевой? Она ваша родственница. Я так понял, что в молодости вы много раз гостили в Лужково.
– Я слышал о тоннеле, но считал, что он затоплен водой, – признался ему Мегавой.
– Так оно и есть. – Сокольский перестал смотреть на замочную скважину и прошёлся по палате, до узкого окна, забранного прочной решёткой. – Но до подвала вода не доходит, иначе дом был бы в худшем состоянии. Помещение полностью забетонировано, словно кто-то собирался сделать там бункер на случай ядерной войны. Кстати, под корнями дерева у пруда, на которое вы указали, была расщелина. Там мы нашли пистолет, из которого застрелен полковник Астафеев.
Мегавой выжидающе смотрел на него, но Сокольский не торопился продолжать. Он стоял, не поворачиваясь, смотрел в окно на внутренний дворик больницы. Листья с деревьев облетели, осень витала в прозрачном воздухе, готовая в любой момент уступить место зиме. День стал совсем коротким и Сокольскому показалось, что это знак для них: времени осталось мало. До чего? На этот вопрос он пока не мог ответить.
