Я вдруг представила в красках, как может выглядеть это самое проверяние. Фантазия нарисовала всё это так явно, что я даже почувствовала чужое прикосновение к коже. Там, где так неровно застучало-заколотилось сердце.
А руки у него наверняка закалены в боях, такие переломят, как тростинку. Закатанные до локтей рукава открывали развитые предплечья с дорожками вен. Идеальные, словно над ними поработал резчик по камню.
Если сравнивать Реннейра и брата, то Орм тоже сильный здоровый мужчина, но у него руки-кувалды, и сам он похож на кузнечную заготовку. А этот – до блеска отполированный клинок.
Говорят, люди равнин всё время сражаются. Говорят, они губят всё, к чему прикоснутся.
– Почему ты так странно смотришь? – спросил с усмешкой.
– Как смотрю?
– Так, будто я – сундук с самоцветами.
Кровь ударила в лицо, и щёки запунцовели.
Как-как? Сундук с самоцветами? Это значит... с алчным блеском в глазах? С желанием запустить руки и сжимать в горстях блестящие камни, наслаждаясь гладкостью и безупречностью формы?
О, Матерь Гор. Вот позорище!
– Я не настолько люблю самоцветы... Точнее, люблю... но не больше людей.
Мысли путались, а язык молол чушь. Но чужак не смеялся, только смотрел внимательно. Так мы и застыли друг напротив друга, разделённые полосой лунного света – глаза в глаза.
Слышит ли он, как зазвенел воздух между нами? Как в глубине земли задрожали ветви священного древа, а по венам потекло расплавленное серебро – обжигающе горячее.
Волшебство момента было столь хрупким, что казалось любой звук сотрёт его без следа. Даже ветер задержал дыхание, и звёзды перестали моргать. Ночь сомкнула усталые веки, оставив нас только вдвоём.
– Как тебя зовут? – он нарушил молчание первым.
– Рамона. Из дома Алого Камня.
Реннейр дёрнул краешком рта, будто хотел что-то сказать, но передумал. Опустился на камень и упёр локти в колени.
– Значит, Рамона, – из уст этого человека моё имя прозвучало по-особенному. – И всё-таки, почему я здесь?
– Я ведь говорила, что не знаю.
Я, и правда, не знала. Даже догадок не было.
– Я не искатель, у меня нет власти проходить сквозь врата. Я хочу узнать ответ на свой вопрос.
Да что он заладил! В груди заворочалась злость. На свою оплошность, на его любопытство. На то, что вдруг оказалась беспомощной, как котёнок.
– Если бы я знала, я бы ответила!
– Может, ты не отдаёшь себе отчёта в том, что ты хотела, чтобы я последовал за тобой?
Он что издевается? Точно! У него это на лице написано. Вот только меня муштровала Матушка Этера, я без боя не сдамся!
– Ну и самомнение у тебя, чужак. Ты думаешь, я настолько легкомысленна, чтобы...
О, да, легкомысленна – не то слово. И легковерна.
– ...чтобы пожелать оказаться наедине с мужчиной?
«А почему бы и нет?» – внутренний голос, кажется, в сговоре с ним. Зудит, как назойливая муха.
– ...ночью, вдали от всех... – воздуха не хватало. Приходилось жадно глотать его, чтобы закончить фразу. – Чтобы он...
Чтобы что?..
Лестриец никак не желал опускать свой звериный взгляд и сбивал с праведного пути.
Всё вокруг казалось небывалым: этот странный возмутительный разговор, тихая ночь, укрывшая горы синей вуалью. Эта ночь глушила все звуки, кроме наших голосов и дыхания. Словно не осталось никого кроме нас. Дети разных миров осторожно, нащупывая брод, пытались сблизиться и понять друг друга, но сталкивались и разлетались, как камни.
А потом Реннейр шагнул ко мне.
