А потом увидела знакомых... Макс, Петруня и ещё пара знакомых. Они меня тоже заметили. Обменялись фразами, Славик презрительно покосился... А в следующий миг толпа взбодрилась. Тут же орать начали... к ним Ильюха спешил, руки раскинув, словно хотел обнять всех и сразу. И отец его, не пойми откуда взялся. Сына обнял, по спине похлопал...
Мне было уже никак. Пресно.
Я отвернулась. Жива... и не жива. Чуть подождала Зверя, но когда поняла, что его нет и не будет – покинула перрон, автовокзал...
Домой шла, не помнила как.
А тут мать завела пластинку, которую включала последние несколько месяцев, как узнала, что я с Ильей рассталась.
- Что, опять припёрлась? – зло выговаривала, только я обувь сняла. - Проку от тебя никакого. Идиотку вырастила. Мозгов много, а чем думаешь – непонятно. Как жить будешь, медсестричка-отличница? – не мелочилась. – Не думаешь же ты, что я буду тебя терпеть долго? И так жизни нет... Всё о тебе думаю. Собой некогда заниматься. Алешенька с ног сбился, чтобы нас прокормить...
О да, уж этот Лёшенька... Душу как бритвой резануло мамино волнение о «золотом человеке». Отчим... Меня передёрнуло от омерзения.
Они познакомились, когда я уже школу оканчивала. Мужик был блатным, разок сидевшим. Деньги водились шальные, любил показуху и золото. Мать была избалована, порой бита, но упрямо за него держалась. Не мне судить о вкусах и нуждах, но раз её устраивал, её дело. Только он последние годы в делах почти не бывал, денег приносил и того реже. Больше дома за бутылкой сидел или со своими приятелями загуливал.
А ещё - этот урод руки стал распускать, пока мать не видела. То обнимет, то ущипнёт, то дыхание его на затылке ощущала, прикосновения... отнюдь не как к дочери, падчерице.
Потому я старалась поменьше дома находиться – усиленно училась, на работе смены брала и ненавидела те редкие вечера, когда оставалась дома одна... наедине с отчимом.
В задумчивости глухой сняла верхнюю одежду, разулась, да к себе в комнату пошла.
Порыдала в подушку, а затем решила: хватит убиваться. Всё, что смогла – сделала. Не желал Глеб нашу ситуацию разрешить, даже банально поговорить – не буду больше напрашиваться. Утёрла слёзы... нужно поспать, с работы отпросилась, чтобы... уже неважно на что рассчитывала, но теперь посплю.
Из сна вырвало жуткое ощущение чужого прикосновения. Я сонно огляделась, да чуть от ужаса не завизжала – отчим сидел на краю постели, рукой водил по моей ноге, а другой надрачивал своё хозяйство.
На меня ступор накатил, горло сдавило, вместо крика зашипела, прочь от извращенца отползая.
- Да ладно, - пьяно рыкнул отчим, - не девка давно... Знаешь ведь, что мужику нужно. - Вверх-вниз ладонью по стволу своему, на меня хмельно смотря, да улыбаясь криво. - И на меня давно любуешься. Только боишься, что пошлю тебя, мерзавка развратная, – продолжал самозабвенно плоть дёргать. Толстую, небольшую, в мохне волос. - Ну же, с*, - тихо прошептал, ко меня потянувшись, - не стесняйся. Возьми его... рукой... А лучше в рот... – сладко сглотнул. - Что тебе стоит? – с мукой и в то же время требовательно.
- Вы, - не выходило громко звучать, я как змея шипела. От испуга, от отвращения голос надламывался и дрожал. - Я орать буду, - понимала, что урода тормозить нужно, не позволять меня трогать. Шарахнулась от него на другую сторону, к стене прижалась.
- С*! - плюнул злобой и ко мне двинулся Алексей с торчащим причиндалом. – Сначала дразнишь, а потом не даёшь...
