О господи боже мой, Иисус, Мария и Иосиф. Этой штуковиной, болтающейся у него между ног, можно с легкостью прибить кого-нибудь.
Капитан — сразу видно.
— Ненавижу эклеры, — задумчиво выдала я.
В целом я могла бы их полюбить, даже с масляным кремом.
Подняв взгляд, я заметила, что меня поймали.
Сердце пропустило удар и подпрыгнуло к подбородку.
Зверь понял, что уже несколько секунд я смотрю на его член, и вопросительно вскинул бровь. Мои щеки моментально вспыхнули, глаза растерянно забегали по раздевалке, и мне уже хотелось бежать, как вдруг я вспомнила, зачем вообще пришла.
Интервью. Да.
— З-зверь, я хочу задать пару вопросов.
— Ты что-то говорила об эклерах, — серьезно ответил он, однако я смогла уловить в его голосе нотку озорства. Мои щеки горели и наверняка стали алыми, словно спелая вишня. Мой взгляд так и норовил убежать вниз, поэтому я, не прерывая зрительного контакта, широко раскрыв глаза, смотрела на лицо обнаженного мужчины передо мной. Выглядело это странно, словно я была пьяна или под кайфом.
Черт!
Зверь вдруг отвернулся и, вальяжно взяв черные боксеры, натянул их на потрясающие крепкие ягодицы, к которым мне вдруг захотелось протянуть руки. Ничего такого, просто удостовериться, что они настоящие.
Как низко я пала, разглядываю гладкие, светлые и такие упругие ягодицы Пауэлла. Томительное желание, пробежав по всему моему телу, опустилось в самый низ, сводя меня с ума.
Он обернулся и, сложив руки на груди, выжидающе взглянул на меня.
— Так что там насчет эклеров? — спросил мерзавец, и в его глазах я смогла заметить насмешку.
Я быстро заморгала.
— Однажды я объелась эклеров, все мое лицо было перепачкано белым масляным кремом… — затараторила я, с ужасом осознавая, какую чушь только что ляпнула.
Уголки губ Макса поползли вверх, но он вдруг сжал губы и отвел взгляд, словно боролся с навязчивой улыбкой.
Его веселила эта ситуация. Однако не могу не отметить, что он потрудился натянуть боксеры, чтобы скрыть наготу, хотя мог, как типичный придурок-хоккеист, провоцировать меня и выводить на эмоции. Это как нельзя лучше характеризовало Пауэлла и так разнилось с тем портретом, что я составила о нем ранее.
Я тряхнула головой, прогоняя наваждение, которое посылал мне сам дьявол, и, гордо вскинув подбородок, сказала:
— Пара вопросов.
Макс тяжело выдохнул. Его хорошее настроение пропало.
— Я не отвечаю на вопросы сегодня.
Ты не отвечал и вчера, болван!
— Я быстро.
— Нет.
Наша битва взглядов продолжалась несколько секунд. Он был упертым. Большой несгибаемый Зверь, но и я не готова была отступать.
— Не будь засранцем.
— Как ты меня назвала? — сердито спросил он.
Мышцы на его груди и руках напряглись. Моя настойчивость могла принести большие проблемы. Макс имел право сообщить дирекции об одной неугомонной журналистке, которая не понимает слова «нет». Большие боссы хоккейного клуба не любили, когда представители прессы досаждали их золотым игрокам. Поэтому я ходила по очень острому лезвию.
— Макс… — тихо позвала я, на что он, склонив голову, приготовился внимательно слушать.
Слушать меня.
Боже мой, что может быть сексуальнее?
Я шагнула ближе, оказываясь окутанной сладким ароматом его геля для душа и запахом чистой горячей кожи.
— Пожалуйста, Макс. Только я, посмотри, все остальные заняты другими игроками…
Он раздумывал несколько секунд, затем устало выдохнул и с хмурым выражением лица, которое не предвещало ничего хорошего, коротко кивнул.
