Наконец Дон не выдержал:
– На чем мы остановились?
Усач поднял на него глаза.
– Если вернуться к исходному пункту… – Дон нашел на засаленном мундире Усача самое крупное жирное пятно и уставился на него, чтобы не потерять нить. – Может быть, вы объясните мне, почему мы до сих пор здесь сидим?
Полицейский хмуро постучал ручкой по столу:
– Потому, что вы позвонили в полицию и сообщили об убийстве…
Дон пнул ногой стол – в том-то и дело! – но полицейский не обратил внимания на его выходку и продолжил гнусавым от насморка голосом:
– Именно вы сообщили об убийстве, выполнили, так сказать, гражданский долг… Но когда мы прибыли на место, вы там сидели по локти в крови…
– Я же уже сказал – я врач, пытался оказать первую помощь….
– …с сумкой на плече, набитой препаратами, половина из которых классифицируется как наркотики, а другая половина – как мощные транквилизаторы. Далее, вы были в практически невменяемом состоянии, и от вас разило вином. Тем же самым вином, что и от убитого. В кухне, где вы пьянствовали, на столе два стакана, один из них с отпечатками ваших пальцев. Мало того, мы обнаружили ваши пальцы по всему дому, похоже, вы что-то искали…
– Я не…
– Мы затребовали распечатку ваших телефонных разговоров. И что оказалось? Халл за последнюю неделю несколько раз звонил вам, вы подолгу разговаривали, а в его компьютере – заметки по поводу этого самого крестика. Он пишет, что вы очень им заинтересовались. Мы перевернули всю дачу, но никакого креста не обнаружили. Что бы вы сами подумали на моем месте?
Дон промолчал. Усач тяжело вздохнул, величественно высморкался и начал неторопливо вычищать сопли из усов. Шмендрик.
Дон закрыл глаза. Росистая трава… он сидит у тела Халла, тупо уставившись на заросли кувшинок.
После полубезумного звонка в полицию он бы сто раз успел отмыть руки от крови и мозгового вещества. Но у него просто не было сил сдвинуться с места, он сидел неподвижно, уставившись на размозженную голову дайвера и мало что соображая от отвращения. Даже звук приближающихся полицейских сирен не мог заставить его подняться. Он решил, что теперь-то сможет отдохнуть, но вместо отдыха его взяли под локти и куда-то повели.
Ноги не слушались. Его проволокли мимо дачи, по тропинке, к забору, где стояла небрежно припаркованная машина с включенной аварийной сигнализацией.
Чья-то тяжелая рука пригнула ему голову, и его втолкнули на заднее сиденье. Там он и увидел впервые этого Усача.
Когда Дон понял, что никто его ответов не слушает, что они продолжают задавать одни и те же вопросы, он отключил внимание и стал смотреть на дорогу.
Из гаража полицейского управления его провели по коридору в комнату, где стояла кровать с полиуретановым матрасом. Он даже и не понял сначала, что это за помещение. Лишь обнаружив, что на внутренней стороне двери нет ручки, он осознал – это тюремная камера.
Дон прилег и попытался задремать. Но едва удалось немного расслабиться, явился Усач еще с каким-то типом. Опять его взяли под руки и потащили по лестнице – в комнату для допросов с этой проклятой мигающей лампой.
Вначале они задавали вопросы по очереди, но напарник Усача быстро устал – извинился и пошел за кофе.
Усач не успокаивался:
– Значит так, Дон… что вы делали на даче у Эрика Халла вчера вечером, кроме того, что глотали ваши таблетки? – Он поставил на стол потертую кожаную сумку и, не сводя глаз с Дона, выгреб оттуда внушительную кучу баночек и ампул. – Итак, у вас здесь… посмотрим… – Руки Усача методично сортировали баночки. – Стезолид, флунитразепам. Без этикетки…
