Офицер берет в руки копье, подходит к распятому телу и сильным ударом пронзает грудь умершего в том месте, где должно находиться его сердце. Мужчины не могут видеть того, что случилось дальше, но громкие восклицания стоящих поблизости зевак доносят до них весть о новом чуде: из нанесенной копьем раны обильно изливаются вода и кровь. Тот, что одет в коричневый плащ, тихо произносит слова Священной книги: "…сердце мое сделалось как воск, растаяло посреди внутренности моей…"
Теперь они могут оставить свой пост. Оба идут к воротам и здесь ненадолго расстаются. Обладатель коричневого плаща направляется к Крепости. Он быстро шагает по узким улицам, где царит предпраздничное оживление. Добравшись до места, он вызывает дежурного офицера и передает через него свое прошение к наместнику. Вскоре офицер возвращается и вручает ему запечатанную табличку.
– Йосэф бар-Ионе, – говорит он. – Наместник не возражает. Можешь взять тело казненного и похоронить.
И, помолчав, добавляет с усмешкой:
– Странно, что твой пророк умер так быстро.
– Он провисел на кресте ровно столько, сколько было необходимо, – сухо отвечает Йосэф.
– Необходимо для чего? – спрашивает офицер.
– Для того что бы на нем исполнились все древние пророчества.
По дороге из крепости Йосэф заходит в лавку сирийского купца и покупает восемь локтей тонкого льняного полотна. Товарищ поджидает его у городских ворот. У него в руках золотой потир с крышкой, заполненный благовониями. Они готовы к погребению…
На месте казни, Йосэф вручает офицеру табличку, запечатанную печатью наместника. Тот пробегает глазами строки приказа.
– Тело ваше, – говорит он равнодушно. – Берите его. Нам одной заботой меньше.
Йосэф расстилает на камнях плащаницу. Мужчина в темно-синем плаще посыпает ее смесью мирры и ладана. Затем они подходят к кресту. К его ножке прислонено копье. Его длина около пяти локтей. У копья ясеневое древко и острие в виде лаврового листа. Йосэф протягивает руку и осторожно касается наконечника.
– Вот острие, пронзившее божественную плоть, – говорит он тихо. – Что может быть больше? Не хотел бы я стать тем, против кого его направят в следующий раз…
Тем временем солдаты извлекают гвозди из ног распятого пророка. Один из них встает на табурет и несколькими ударами молотка выбивает перекладину из паза ножки креста. Стоя внизу, мужчины принимают безжизненное тело. Едва колени умершего касаются земли, рана на его груди открывается, и из нее начинает капать алая кровь.
– Подержи учителя, брат Накдимон, – говорит Йосэф.
Накдимон застывает на месте, прижимая к себе перекладину с пригвожденными к ней руками казненного. Длинные волосы пророка, ниспадающие с его упавшей на грудь головы, почти касаются земли. Йосэф поднимает пустой кубок из-под благовоний и подносит его к ране, стараясь не упустить ни одной капли.
– Чудо! – шепчет он. – Смерть уже сокрушила плоть, но кровь по-прежнему жива.
– Кровь – вместилище души, – отвечает Накдимон…
Они ждут, пока алая струйка не иссякнет. Йосэф плотно закрывает крышку и прячет бесценный сосуд в своих одеждах. Вдвоем они кладут умершего на землю, клещами вытаскивают гвозди из перекладины и тщательно укутывают тело в плащаницу…
– Час Великого праздника приближается, – говорит Йосэф бар-Ионе. – У нас мало времени, брат. К счастью, моя гробница совсем рядом.
Они поднимают труп и несут его в сад, разбитый неподалеку от места казни. За садом начинается горный склон и здесь, прямо в скале вырублен искусственный грот. Минуя маленькие сени, Йосэф и Накдимон попадают в низкую тесную комнату, где на полу, в мягком камне вытесано углубление для тела. Они кладут пророка на погребальное ложе и, замерев на месте, читают про себя молитвы. На улице по-прежнему темно, и внутри гробницы сгущается настоящий мрак. Стоя плечом к плечу, они едва могут видеть друг друга.
