Географическая эта оторванность сказывалась и на характере сельчан. Сведения, доходившие сюда из райцентра, как правило, сильно запаздывали, дарьинцы порой узнавали новости аж на два-три дня позже, чем те же светозерские, и потому выработали в себе некое философское отношение к протекавший вдали от них жизни. Отсюда шла и местная, годами укреплённая уверенность, что не стоит особо спешить выполнять начальственное указание, поскольку, может быть, оно и изменилось, пока докатилось до посёлка. Так что лучше погодить, а там видно будет.
Впрочем, несмотря на определённую изолированность от мира, разные периоды переживало Дарьино за свою долгую историю. До революции, скажем, оно насчитывало почти пятьсот дворов. Однако большинство селян при этом жили впроголодь, прокормить их дарьинская земля при всём своём плодородии не могла.
Потому селянские дети батраковали, возили соль и горшки на тот берег Пусти, в куда более богатую деревню Южная, где и меняли на хлеб. А принадлежало Дарьино в ту пору помещику Жинееву, позднее бесследно исчезнувшему в неизвестном направлении вместе со всей своей многочисленной роднёй.
От прежних же времён осталась на пригорке полуразвалившаяся церквушка, поначалу применявшаяся новой властью как склад, а нынче, в связи с полностью проваленной крышей, служившая только для детских игр, да старый, всё ещё крепкий помещичий дом, основательно перестроенный изнутри и названный в соответствии с новыми веяниями поначалу клубом, а теперь торжественно Домом культуры пос. Дарьино.
Во время Гражданской дарьинцам пришлось совсем туго, власть менялась постоянно, то деникинцы захватывали горемычное село, то махновцы, то ещё какие-то менее известные вооружённые формирования. Причём всякий раз происходило это неожиданно, какдля самих селян, так и для очередных, нередко заблудившихся захватчиков, с удивлением обнаруживавших вполне благополучное поселение в таком диковатом, оторванном от цивилизации месте. Население в те годы сократилось почти втрое, да и те, кто остался, еле выживали.
Собственно, это и понятно, каждая власть забирала себе всё, что могла, а землю ведь по-прежнему обрабатывали по старинке, деревянными сохами, каждый сам по себе. Только к тридцатому году селяне начали объединяться в колхоз. Причём вначале все дружно бросились, аж сто двадцать дворов записалось, а потом по одному стали назад выходить, всего лишь восемнадцать и сохранилось.
Разделили они между собой всё своё имущество, посевы, скот, инвентарь. Придумали инициативную группу, во главе которой сразу встал Павел Егорыч Дворяк, бессменный с тех самых пор дарьинский председатель. Сам колхоз после долгих споров назвали важно – «Пятнадцатый съезд». И пошла понемногу пробиваться, раскручиваться новая дарьинская жизнь.
Сначала, конечно, землю обрабатывали, как и раньше, живой тягловой силой. И пшеницу молотили катками, всего-то две молотилки и было на весь колхоз. И косили тоже либо вручную, косами, либо косилками, которые кони тянули, комбайнов-то тогда еще не видали. Но в тот же год, между прочим, те селяне, что из колхоза вышли, вернулись обратно. Так что целых шестьдесят пар волов насчитывалось тогда в быстро обновляющемся Дарьине.
Само собой, не всем колхозные дела нравились, постоянно кто-то поганые диверсии устраивал, дворяковские планы срывал. То скирду подпалят, то скот потравят, не без этого, одним словом. И всё же понемногу налаживалась жизнь, с каждым годом урожай был всё лучше. Особенно, когда МТС открыли и землю стали обрабатывать не просто так, по старинке, а
