Монах дальше оставаться не стал. И, поднявшись с бревна, пошёл к себе домой – с этим тингом, где всё было решено заранее, обед пропустил, и в животе урчало так, что собаки прислушивались. Да и самое главное – выходим в море через неделю, и прямиком в Исландию, а там видно будет, что, куда и как.
По пути отец Целестин встретил жену Халльварда Сигурни, приёмную мать Сигню-Марии, и сразу же ошарашил бедную женщину известием, что Сигню тоже отправляется в поход вместе с ним и конунгом. Морщась, он выслушал несколько «тёплых» словечек в свой адрес: «Подбил девку на непотребство! Это где ж кто такое позорище видывал: девица, да с четырьмя десятками мужчин, – в поход!» Потом отец Целестин долго улещивал Сигурни обещаниями, что с её дочкой никакой беды не случится – за ней Торир да он, отец Целестин, присматривать будут, – никто Сигню и пальцем не тронет. Всё было бесполезно, и Сигурни, оставшись при своём мнении, раскрасневшись от праведного гнева, отправилась жаловаться на монаха мужу, что спускался вниз по склону вместе с несколькими дружинниками, ибо тинг наконец-то закончился. Халльвард, правда, лишь руками развёл: мол, Торир так решил и не нам с него ответ спрашивать. Отец Целестин их дальнейшую перебранку слушать не захотел и поспешил к себе. Ох эти женщины – дьяволицы в юбках... Связывайся с ними! И как только мужья этих стервоз терпят? Тут поблагодаришь Господа за то, что устав монастырский строг – не даёт обет безбрачия душу погубить.
Позади же раздавался хохот хирдманов, с интересом наблюдавших за выволочкой, которую Сигурни устроила своему благоверному. И какой болван сказал, что женщины севера не столь темпераментны? Ишь разошлась – от итальянки такой отборной брани не услышишь! Тоже мне, сдержанные норманны... Монах принял горделивую осанку, насколько позволял его живот, чинно прошествовал до своего дома и захлопнул за собой дверь.
После обильного ужина и вечерней молитвы отец Целестин устроился на ложе и, запалив лучину, решил почитать на ночь что-нибудь душеспасительное. Таковое нашлось быстро, и монах погрузился в изучение жития святого Бенедикта Нурсийского, кое, правда, и без того знал наизусть. В том же томе обнаружились и другие, не менее интересные вещи, в их числе и красочное описание деяний Папы Льва I Великого, что четыреста лет назад умолил святых апостолов Петра и Павла спуститься с небес и остановить орды Аттилы, подошедшие к Риму. Непонятно, правда, как известные своим злонравием гунны всё же послушались апостолов и отправились восвояси, – им-то, гнусным язычникам, на христианских святых было явно наплевать. Но факт остаётся фактом.
Захлёбываясь от восторга, отец Целестин прочёл историю знаменитого Стилихона – римского полководца и вандала по происхождению. И в былые годы монах интересовался сей незаурядной личностью, ибо Стилихон был одним из самых выдающихся, по его мнению, деятелей поздней Империи, но полные и, как кажется, правдивые сведения о его жизни попали в руки святого отца впервые. Монах листал толстый фолиант, и перед его глазами, как наяву, вставали неисчислимые орды ещё более злонравных, чем гунны, готов, разоряющих западные земли Великого Рима, громом отдавались звуки давно забытых сражений... Отец Целестин, щурясь от недостатка света, разбирал оплывшие кое-где строки и будто сам присутствовал в императорском дворце, возле трона этого говнюка Гонория, отдавшего христианский Рим со всеми его богатствами Алариху, видел, как покорные воле Цезаря легионеры схватили Стилихона прямо во храме Божием, оттолкнув вступившегося за человека, который мог бы спасти Империю, епископа.
