Достал из полупустого рюкзака кусочек копчёного мяса, вяленую рыбу собственного производства и пачку галет, которую до этого вытащил из криптора, и добавил к столу. Мою еду приняли с благодарностью, но были два воина, не притронувшиеся к моему подношению, и сделали это незаметно. Они взяли по кусочку, положив на свой лист растения, его здесь использовали, как одноразовую тарелку, но есть не стали. Если я решил травануть и сдёрнуть, то будут те, кто моих сюрпризов не употреблял.
В рюкзак специально перекинул немного еды перед забегом, а всё остальное я держал в крипторе. А мой криптор прямо сейчас крутил в руках глава отряда и единственный восходящий. Как и положено, это устройство просто создано, чтобы нести разочарование жителям этого круга. Криптор закодирован на мой генокод, а симбионт обнаружил ещё одну очень забавную функцию. Экстрамерность можно было безусловно заблокировать на восемь часов. В течение этого времени даже на заводе-изготовителе не могли открыть внутреннее хранилище. Я заблокировал. Главный потыкал пальцем по меню устройства, улыбнулся и сказал на глобише:
– Древо не успеет ещё раз погаснуть, и твоя хитрость закончится. Тебе придётся отдать всё, что у тебя есть. Я возьму только то, что мне надо, а остальное оставлю. Мои трели не голодают. Если честно работают, то хорошо живут, имеют жён и право на оружие. Одна из моих жён – космо, и она подарила мне прекрасного сына и знание вашего языка.
– Спасибо за доброту. Я это всё запомню, когда буду вас в плен брать.
В ответ мне хмыкнули и показали, что мясо готово и можно есть. Свет древа давно угас, традиционно дул холодный ветер, костерок давал тепло, а мясо оказалось вполне себе. Старший был отцом семейства, и его звали Туг Хранящий Темноту, а остальные четверо – его сыновьями. Двое от главной жены, а двое от трелей, но разницы никакой. Если ребёнок вырос настоящим воином, то плевать, от кого он родился, главное в нём – его кровь. Все парни были отличными бойцами, следопытами и гордостью отца. Двум из них готовили стигматы на этот тинг, а двум на следующий. Мы мило беседовали, мне рассказывали о местном быте, где они обитают и чем занимаются.
Из искривлённого и редкого подлеска вышла рыба:
– Архераил, вот ты где. Ага, без меня, значит, жрать! Ну-ка, давай. – И она самым наглым образом присела около костра и подгребла себе внушительный кусок, вцепившись в него зубами.
Народ переглядывался. Отец семейства сохранял гордый и непоколебимый вид. Будучи самым умным и старшим, он начал подозревать, но, не понимая ситуацию, пока не дёргался.
– Рыба, ты сильно не усердствуй, другим оставь, – шутливо подначил жующую подругу.
– Угу, – согласилась она, продолжая чавкать, а потом спросила: – Зачем ты их всех поймал? Одного вполне хватит, нам столько не съесть.
– Не надо их есть. Они добрые и хорошие, – самым серьёзным голосом сообщил я.
– Как знаешь, – пожала она плечами и продолжила вгрызаться в кусок мяса.
Мы говорили на едином, и нас прекрасно понимали. Жизнь в суровых местах приучила быстро реагировать на опасности, но, с другой стороны, научила и осторожности. Не стоит бежать за маленьким зверьком за огромный камень, не будучи уверенным, что за этим камнем не прячется кто-то больше и сильнее. Медвегрыз появился как обычно, словно тень, и о его присутствии аборигены поняли тогда, когда голова мужика оказалась в пасти, с прижатыми к виску клыками.
