– Ты не должна ему доверять, – говорит ей Виоли. – И твоей матери тоже.
Беатрис пронзительно смеется.
– Могу тебя заверить, я никогда в жизни не доверяла своей матери, – говорит она. – И не собираюсь начинать.
Она смотрит на Виоли еще мгновение.
– Вы ведь знаете, что это она ответственна за смерть Софронии, – говорит Беатрис.
Стоящий рядом с Виоли Леопольд кивает.
– Софрония тоже это знала, – говорит он. – Прежде чем она… прежде чем мы расстались, один из повстанцев рассказал ей, что он работал с императрицей и что все это было организовано ею задолго до того, как мы поженились. Все, включая казнь Софронии.
Мгновение Беатрис выглядит так, словно ей плохо, но затем ей удается кивнуть:
– Найджелус сказал мне то же самое. И что, если бы заговоры, которые она плела в Селларии, увенчались успехом, я бы тоже уже была мертва.
– Найджелус рассказал тебе? – спрашивает Виоли, нахмурившись. – Зачем ему это делать? Он тоже участвовал в ее заговорах.
– Как и ты, – добавляет Беатрис.
В ее голосе больше нет обжигающей ярости – только холод. Виоли вдруг понимает, что предпочла бы вернуть прежний вариант.
– Я еще не нашла ответа на этот вопрос, но найду.
– Но ты не можешь ему доверять, – говорит Виоли.
Беатрис бросает взгляд на Паскаля, и кажется, что они ведут безмолвный разговор. Очевидно, они близки, но в воздухе между ними не ощущается никакого напряжения – в отличие от Софронии и Леопольда. Если Виоли права – а она редко ошибается, – сердце Паскаля принадлежит Эмброузу.
– На данный момент он мне нужен, – говорит Беатрис, и Виоли понимает, что она очень аккуратно подбирает слова. – Доверие тут ни при чем.
Она делает паузу.
– Как видите, мы вряд ли нуждаемся в спасении, – добавляет она, бросая взгляд на Паскаля, прежде чем снова повернуться к Виоли и Леопольду. – Так что вы будете теперь делать?
Виоли пожимает плечами и смотрит на Леопольда, который выглядит еще менее уверенно.
– Отправимся во Фрив, – говорит он. – Не уверен, что могу быть в безопасности где-то еще.
– Не можешь, – соглашается Беатрис. – Моя мать хочет твоей смерти, а власть Николо на селларианском троне еще не прочна. Если, казнив тебя, он сможет ее укрепить, то сделает это без колебаний. Но я не уверена, что рядом с Дафной ты будешь в безопасности. Она – целиком и полностью подобие нашей матери.
В ее словах сквозит горечь, но прежде чем Виоли успевает спросить, что она имеет в виду, Беатрис поворачивается к ней.
– А ты что будешь делать? – спрашивает она. – Последуешь за королем Леопольдом во Фрив?
Виоли натянуто улыбается.
– Похоже, у меня нет выбора, – говорит она. – Я дала Софи обещание и намерена держать его до конца.
Она колеблется, но с ее губ все же срывается просьба, на которую она, очевидно, не имеет права.
– Я не сомневаюсь, что нахожусь в самом низу списка людей, которым ты могла бы оказать услугу, – осторожно говорит она.
Беатрис поднимает брови.
– Смело предполагать, что ты вообще есть в этом списке, – холодно говорит она.
Виоли игнорирует колкость.
– Я начала работать на твою мать, потому что она пообещала, что исцелит мою. У нее вексис. Найджелус использовал звездную магию, чтобы ее вылечить, но твоя мать ясно дала понять, что, если я пойду против нее…
Она замолкает, но Беатрис прекрасно понимает, что девушка имеет в виду.
– Ее зовут Авалис Бланшетт. Последнее, что я слышала, – это что она все еще в «Алом лепестке».
