За домом в палисаднике столы поставили. Все ждут ребят, которые после выступления придут. Здесь уютно, просторно, фонтан и статуи есть. Такой мини-парк. Сделан круглый бассейн, а в центре из пенопласта выточен дельфин. Статую дельфина снаружи цементом обработали и выкрасили, как полагается. Из открытой пасти идет струя высотой в метра два. Вода журчит и шумит приятно. Посередине длинный стол. Добавили лавки. А в стороне на трех больших чурбаках стоят сладости к чаю. Чурбаки широкие и низкие вместе соединили. Их можно переносить и часто их используют вместо столов при настольных играх. В палисаднике стоят еще две статуи. Их ребята с городского отвала привезли и реставрировали, потому что некоторые части статуй отсутствовали. Фигура одной статуи изображает балерину. Она так и замерла в пируэте. Вторая статуя изображает мужчину в лётной форме.
Все заняли места за столом. Собралось человек тридцать. Пришли командиры. Все в праздничной одежде. Печальные лица у ребят. Накладывают еду в тарелки. Наполняют стопки напитками. Вспоминают, и говорят случаи из жизни. Есть эпизоды очень смешные, только слушая их смеха нет, только улыбки. Как шутить они умеют, я видела. Слушаю их и понимаю, что каждый отдает себе отчёт в том, что сам может вот так неожиданно погибнуть. Говорят тосты и пьют со злостью. Конечно, никто не согласен с таким поворотом дел. Разговоры постепенно стали переходить в песни. Пели про лётчиков, про любимых, про разлуку. Разные песни пели, а чувствуется что не «отпустила» их душу печаль. Петр берет гитару и говорит:
–Посвящается ветеранам.
Зазвучали аккорды. Приятным голосом полилась песня:
…За столом одиноко сидит капитан,
–Разрешите? – спросил я.
–Садитесь. Закурите?…
Аккорды не смолкали. Они звучали и звучали. Налили горькую и снова тосты теперь за любимых. Смотрю, за спиной Романа Сергеевича, стоит дух. Это тот, что мне синяк поставил. Он мне жестами показывает, что танцевать пора. Слышу, что говорят командиры. И пони – маю, что сейчас действительно нужна разрядка. Иначе все просто напьются.
«Мужчины любят зрелища». – Делаю я заключение.
Ухожу в дом и переодеваюсь в одежду для исполнения арабского танца. Шаровары из шелка, топик, украшения и палантин. Все в сине голубых тонах. На ноги надела браслеты и тапочки. Сверху платье прикрыла шелковым плащом, взяла магнитофон с нужным музыкальным сопровождением и вышла в палисадник.
«Хоть бы получилось развеять горькую тоску у ребят. Столько всего накопилось у них», – думала я.
Только Доцент увидел меня, сообразил мое намерение. Взял магнитофон и подключил к сети. Зазвучала арабская музыка. Освободил место на чурбаках. Бонивур подхватил меня сильными руками и на них поставил. Я сбросила тапочки. Под звуки музыки я распахиваю плащ и растворяюсь в танце. Движения бедер, рук, звук браслетов одетых на меня, все внимание на мне. Некое расслабление чувствую у присутствующих. Танцую и не смотрю ни на кого. Здесь много народа. Постепенно ребята стали выходить на свободное место и танцевать. Я позвала Бонивура, он мне помог сойти со сцены. Обула тапочки и взяла у него плащ, накрывшись им, удалилась домой. Бонивур пошел следом. Мой уход заметили, но не остановили. Главное переключение получилось. Бонивур попросил разрешения войти. Я пропустила его в дом. Он слегка пьян и стал смелее.
–Покажи свой наряд. В сумерках я не разглядел.
