Соловей осталась стоять, ошеломлённая. Она ожидала чего угодно – иронии, язвительных замечаний, даже очередного спора. Но не такого ледяного отстранения. В ней вскипало раздражение, досада, злость. Когда он уже почти дошёл до машины, она крикнула ему вслед, не сдержавшись:
– Хам!
Он не обернулся. Лишь чуть замедлил шаг, словно услышав, но не придя в восторг от этого обращения.
Она в сердцах топнула каблуком, по-женски резко, гневно, и пошла прочь, направляясь к своему офису. Дел действительно непочатый край.
В это время Трифонов, всё ещё находясь в кабинете, откинулся на спинку кресла и с удовлетворением перевёл дух. Он почти физически чувствовал, как с плеч сходит напряжение. Наконец-то всё оформилось.
Он связался с Вороновым. Экран ожил, и на нём появился председатель Совета Планет.
– Ну что, Пётр Иванович, как успехи?
– Оба кандидата согласились с предложенными должностями. Уже направлены к месту службы.
Воронов удивился:
– Быстро. Как вам это удалось?
– Сам не ожидал. Сошлись на противоречиях. Они сами себя перехитрили, – с лёгкой усмешкой отозвался Трифонов.
– Главное, чтобы не разбежались также быстро.
– Очень на это надеюсь. Люди непростые, но своё дело знают. И дисциплина у них в крови.
– Ну дай бог. Держи меня в курсе.
– Слушаюсь, – коротко ответил Трифонов.
Связь прервалась. Он остался один, в кабинете, где витал запах крепкого кофе и недавнего напряжения. Глядя в окно, он подумал:
«Команда начинает формироваться. Осталось надеяться, что они не разнесут друг друга раньше времени…»
И, не скрывая удовлетворения, налил себе чашку кофе.
Адмирал подъезжал к штабу флота, ощущая странное смешение чувств. С одной стороны, новое назначение воспринималось как понижение, падение в карьере. Но, с другой стороны, это возможность для чего-то большего, для решения той самой задачи, которой не удавалось справиться веками. Предстоял рейд к аномалии, невообразимо сложной и таинственной, которую ни одно поколение не смогло преодолеть. И теперь это был его шанс, его обязанность, его вызов.
Его мысли переполнены сомнениями и волнением. Вопрос, справится ли он, приходил к нему снова и снова. Он знал, что будет тяжело, что ему предстоит столкнуться с неопределенностью и опасностью, с которой еще никто не имел дела.
– Я сделаю все, чтобы справиться, – размышлял Артамонов. – У меня просто нет других вариантов. Я не могу позволить себе ошибиться.
А вот, кого взять в команду корабля, это вопрос. Я доверяю своим коллегам, с которыми служил бок о бок, с которыми разделял десятки сложнейших операций. Но когда речь заходит о специалистах, тут я потерял связь. За годы службы многие старые знакомые ушли, а новые лица не всегда дают чувство уверенности. Но ничего, лиха беда начало, как говорили древние. Я назначу командный состав, а они уже наберут нужных специалистов.
Дредноут – не просто корабль. Это живой организм, сложный и многослойный, с сотнями различных систем и технологий. Он требовал не просто хороших специалистов – он требовал лучших. Артамонов – капитан, можно сказать, главнокомандующий на этом гигантском судне, и на нем лежала ответственность за все, что происходило на борту. Он был ответственен за стратегическое управление, за принятие решений в бою, за координацию всех подразделений. В его обязанности входило не только обеспечение выполнения миссии, но и взаимодействие с высшим командованием, и, что не менее важно, управление экипажем.
