Зим улыбался:
– Фамилии, пожалуйста. Это для ваших близких родственников.
– Генрих.
– Что – «Генрих»?
– Генрих, сэр. Битте. – Генрих торопливо обменялся парой фраз с соседом и вежливо добавил: – Он еще плохо знает нормативный английский, сэр.
– Мейер, майн герр, – сказал второй.
– Ничего страшного, тут многие плохо говорят по первости, я и сам таким был. Скажи Мейеру, чтобы не переживал – научится. Но он хоть соображает, что делает?
– Яволь, – подтвердил Мейер.
– Конечно, сэр. Он понимает английский, только говорит медленно.
– Вот и прекрасно. Ребята, этими шрамами на физиономиях вы где обзавелись? В Гейдельберге?
– Найн… нет, сэр, в Кёнигсберге.
– Это не одно и то же? – Зим подобрал трость, крутанул ею и спросил: – Хотите, одолжу эту штучку?
– Так будет нечестно по отношению к вам, сэр, – ответил Генрих, тщательно проговаривая слова. – Без оружия, если не возражаете.
– Как скажешь. Да я, может, и не отдал бы ее. Кёнигсберг, говоришь? Правила?
– Какие могут быть правила, сэр, когда двое на одного?
– Любопытная точка зрения. Что ж, договоримся хотя бы о том, что выдавленные глаза будут возвращены владельцам. И скажи своему корпсбрудеру: я готов. Начинайте, когда захотите.
Зим снова отбросил трость, и кто-то ее поймал.
– Шутите, сэр? Глаза выдавливать мы не будем.
– Ладно, не будем. Огонь по готовности, Гридли![14]
– Сэр?
– Давайте атакуйте. Или возвращайтесь в строй.
Вряд ли я тогда понял, что произошло; сейчас описываю то, чему впоследствии научился на тренировках. Кажется, это выглядело так. Двое одновременно двинулись на ротного, и вот они атакуют под углом сорок пять градусов, но еще не вышли на дистанцию удара. В такой позиции обороняющийся может выбирать из четырех маневров, чтобы реализовать свое преимущество в подвижности и координации. Сержант Зим потом объяснил, что любая группа слабее одиночки, при условии, что у нее нет безупречного навыка совместной работы. И это истинная правда.
К примеру, Зим мог нанести одному ложный удар, моментально сблизиться с другим и обездвижить его, разбив коленную чашечку, а потом спокойно разобраться с первым.
Но сержант предпочел ждать. Мейер двигался быстро, он хотел взять на корпус, а потом Генрих обработал бы упавшего ногами. Так выглядел замысел поначалу.
А далее, мне думается, произошло вот что. Мейер промахнулся. Сержант Зим успел повернуться к нему грудью, при этом выбросив ногу и попав Генриху в живот. Через миг Мейер взлетел в воздух – к энергии его движения Зим, не скупясь, добавил свою.
На самом деле я уверен только в одном: бой вышел недолгим, и вот уже немцы мирно отдыхают, лежа в линию, один лицом вверх, другой носом вниз, а над ними стоит нисколько не запыхавшийся Зим.
– Джонс! – позвал он. – Отставить: Джонса нет. Махмуд! Сходи за водой, приведи их в чувство. У кого моя зубочистка?
Через несколько минут двое мокрых солдат вернулись в строй. Зим поглядел на нас и ласково поинтересовался:
– Еще желающие? Или можно приступать к разминке?
Я сомневался, что охотники найдутся, да и сержант явно был уверен, что задал риторический вопрос. Но с левого фланга, где стояли самые низкорослые, вышел парень и приблизился к Зиму. Тот оглядел нахала с головы до ног:
– Только один? Или выберешь напарника?
– Один, сэр.
– Как скажешь. Фамилия?
– Судзуми, сэр.
У сержанта округлились глаза.
– Полковнику Судзуми не родственник?
– Имею честь быть его сыном, сэр.
