Этого страшного слова большая часть офицеров боялась сильнее, чем огня. А нет ничего страшнее пламени, вырвавшегося на свободу, в тесных коридорах космического корабля, чья атмосфера имеет чуть повышенное содержание кислорода. Лютцев же не боялся или во всяком случае не показывал этого внешне:
– Разумеется. Всё будет сделано наилучшим образом, капитан. Разрешите идти?
– Идите.
Я тоже решил не оставаться в каюте и, выждав пару минут, отправился на мостик.
***
Задача, порученная мне командование флота, была предельно ясной: система Атроцио находилась на фланге вражеских флотилий, и тут периодически появлялись, с неясными целями отдельные корабли противника. Если это было наблюдение, то за чем именно? Посыльная служба? Сложно представить, чтобы в век космоса кто-то использовал курьеров. Так или иначе, эти перемещения, и в частности их регулярность, крайне заинтересовали командование. Понаблюдать и разобраться в происходящем было поручено мне.
Газовый гигант мной был выбран не случайно. На его поверхности свирепствовали электромагнитные бури, а орбита была сплошь усеяна лунами и астероидами. Идеальная маскировка, позволяющая спокойно наблюдать за всей системой, не рискуя быть мгновенно обнаруженным появись здесь кто-то посторонний. Впрочем – никто и не появлялся до сих пор, хотя прошла целая неделя.
– Капитан на мостике! – объявил Фаррел, по уставу прикладывая руку к фуражке.
– Что-нибудь новенькое? – поинтересовался я.
– Космический кит, капитан, – отрапортовал Фаррел и вывел на главный экран изображение.
Перед моими глазами предстало огромное существо, судя по данным, не менее нескольких сотен километров в длину, вальяжно плывущее по известным только ему делам. Эти создания питались светом и, как правило, обитали в туманностях или на орбитах умирающих звёзд. Где и при каких обстоятельствах зародилась эта форма жизни, биологи так и не смогли дать ответ. Большая часть китов была очень старой: они «родились» ещё до того, как на Земле вымерли динозавры. Самая молодая особь, которую исследовали земные учёные, была ровесницей человека как вида. Если их не тревожить, то они не представляли абсолютно никакой угрозы. Поэтому я ещё пару минут постоял на мостике, наблюдая за корабельными системами, и, откланявшись, пошёл обратно.
Не успел я пройти и пары шагов, как запиликал мой коммуникатор. Из него раздался голос Ворстона выражавший целый спектр эмоций:
– Капитан, я нашёл причину поломки. Если вас не затруднит, подойдите в шлюзовой отсек правого борта.
– Скоро буду, – ответил я и быстро набрал сообщение Лютцеву.
Впрочем, это как раз было лишним: судя по форме постового, возле дверей ведущих к шлюзу, Лютцев уже был на месте. С помощью медицинского дрона он изучал обезображенное тело Смита. Евгений встретил меня взглядом и покачал головой, давая понять, что ещё не готов что-либо доложить.
Старший инженер Эрик Ворстнон, так же тут присутствовавший, как раз снимал скафандр, оставив зачем-то перчатку. Я не сразу понял, что он что-то в ней держит.
Бедняга выглядел очень измученным не только потому, что случившееся выпало на конец его вахты. Дважды этого голубоглазого блондина, моего ровесника, повышали до лейтенанта и дважды разжаловали обратно в мичманы за проступки. Причём проступки, на самом деле несерьёзные, если подходить к ним с сугубо человеческой точки зрения. «Эксплуатация оборудования не по уставу» как значилось в документах, означало на практике всего лишь то, Ворстон делал больше чем должен был для корабля. На флоте Содружества иногда излишний энтузиазм карался куда строже чем полное его отсутствие. Служба на Небуле была решающей для инженера: возможно, ему наконец дадут повышение. И тут как назло Смит с этим шлюзом. Можно только представить ту обиду, что бушевала внутри у Эрика.
