Он протянул мне тонкий продолговатый предмет, сантиметров тридцать в длину. Я попытался его взять и сразу же одёрнул руку – он был обжигающе холодным.
– Что это? – спросил я, подавляя в себе желание наорать на инженера за то, что тот не предупредил о холоде – мне самому следовало бы догадаться.
– Титановая отвёртка, если не ошибаюсь, – ехидно улыбаясь, подтверждая, что случайностью эта выходка не была, ответил Ворстон. – Инвентарный номер кто-то оплавил, но такие, как эта, есть только в машинном отсеке.
Мой, вполне очевидный вопрос упредил Лютцев:
– Смит и его дружки там не работали. К отвёртке доступа у них не было.
– Этим был заблокирован один из датчиков, таким образом, автоматика шлюза считала, что дверь закрыта, – продолжил объяснять Эрик, – крепили с умом и пониманием того, как работают двери шлюза. Я проверил: с этой штукой внутри их можно было закрыть только в ручном режиме.
– Благодарю вас, – искренне сказал я и, ещё раз взглянув на беднягу, добавил. – Идите отдохните. Это приказ.
Ворстон благодарно кивнул и, оставив отвёртку в перчатке на столе, ушёл. Когда захлопнулась дверь, заговорил Лютцев:
– Никаких следов алкоголя, наркотиков или иных веществ. Даже лекарств. Никаких имплантатов, нервная система в порядке настолько, насколько это возможно для алкоголика.
Последнее замечание было не совсем корректным, но Евгений слыл ярым противником зелёного змия, поэтому я ничуть не удивился. И в определённом смысле даже поддерживал такое отношение. Алкоголь, конечно же, нужен был, как один из способов расслабиться, а расслабляться требовалось часто, однако ещё нужнее были рамки употребления. Оные частенько оказывались неизвестными даже для самых бывалых выпивох.
– Похоже, он действительно не знал, что со шлюзом что-то не так, – заключил я, стараясь не показывать то, это ничто иное как вопрос.
– Как и его дружки, – согласился, подтверждая мои мысли, Лютцев. – Они пробудут на гауптвахте ещё неделю. Я решил, что с учётом произошедшего этого более, чем достаточно.
Распитие алкоголя – это как минимум две недели, никак не меньше, но спорить мне не хотелось. Евгений, с его опытом работы, прекрасно сам об этом знал. Если он так решил без обсуждения со мной, то, значит, был полностью уверен в своих действиях.
– Проверьте, что там с этой отвёрткой, кто её владелец, кто её получал, один и тот же ли это человек, – приказал я.
– Так точно, – как обычно, абсолютно нейтрально, ответил лейтенант.
Мне ничего не оставалось, кроме как направиться в каюту. Что-то меня смущало. Какая-то незначительная, но очень важная деталь. На полпути я уже почти понял, что именно, поэтому ускорил шаг, и беда была тому несчастному, что в узком коридоре стоял у меня на пути.
Меня интересовали видео с камер наблюдения. Просматривать многочасовые записи нужды не было: требовался конкретный момент, произошедший около часа тому назад. На экране передо мной стояли шестеро: двое матросов, боцман, старший инженер, первый лейтенант и молодой мужчина лет тридцати в капитанском кителе; из-под его мятой фуражки торчали чёрные, непокорные расчёске волосы. Глядя на самого себя, я подумал, что для капитана выгляжу, как растрёпанный воробей, к тому же весь какой-то неровный и нескладный.
– …Смит, испугался, что заметят, говорил, что слышал шаги, – раздался голос в записи.
Вот оно! Я принялся отматывать запись на тот момент, когда случилась катастрофа. Матрос на удивление точно описал всё произошедшее, но как я ни вслушивался, никаких шагов не слышал.
