− Какое это счастье − верить людям,− задумчиво проговорил Василько.− Когда ты покоен, что за плечом твоим стоят истинно преданные люди. Господь Вседержитель! Сколько дел в миру можно свершить. Горы свернуть! Реки повернуть вспять!
Вольга внимательно посмотрел на ростовского князя, потом самолично наполнил алустонским вином опустевшие кубки гостей и вернулся к своему рассказу:
− Галера пересекла море и бросила якорь в одной из гаваней Херсонеса. Я навестил киян, живших в Корсуни, но ничего не узнал о судьбе родных. Я решил возвратиться в Царьград, но слег с горячкой, вспыхнувшей от лишений. Истерзанный бредом, я валялся в посольском доме, Елена неотрывно ухаживала за мной…
− Дай ей Бог здоровья,− прошептала Мария, утирая рушником влажные глаза.
Вольга взял руку жены и бережно поцеловал в маленькое запястье.
− Благодарю,− с чувством сказал он.− Так! Поправившись, я написал запрос в Киев, но получил ответ, что всякая верная связь с Царьградом потеряна. Год спустя латиняне приняли посольство Романа Мстиславича, я поехал в его составе толмачом. И ничего не вызнал…
− Но ты искал? – уверенно спросил Василько.
− Я до сих пор ищу! − прорычал Вольга, кусая передними зубами высохшие губы.− Родителей, конечно, более нет в живых, но ежели Весна не погибла под руинами, и она еще на этом свете… то я ее найду!
Мария, всхлипнув, вновь приложила рушник к покрасневшим векам.
Василько ощутил острое желание утешить хозяина Мышграда, но тут же одумался, сообразив, что этому бессрочному горю не помогут самые сердечные слова, а потому заставил себя улыбнуться и бодро спросил:
− Но как же ты очутился в Галиче?
− Шалым ветром занесло,− задумчиво сказал Вольга и потянулся к лежащей на подносе виноградной грозди.− Вернувшись из Царьграда, я оставил дом на управителя, простился с милушкой Еленой и убыл к западным границам Руси, за которыми начинались владения латинских подданных − ляхов и германцев, усиливших натиск на земли пруссов. Даниил, наследник погибшего под Завихостом князя Романа, был маловат для правления, и потому галицкие бояре пригласили братьев Игоревичей, сыновей известного героя «Слова…».
Василько покивал головой и радостно сообщил, улыбаясь воспоминаниям:
− А мы с Машей вслух читали, мне отче Пахомий свиток подарил. Но кто же и когда создал сию повесть?
− Ученый киянин Петро Бориславич, пусть землица ему будет пухом,− убежденно сказал Вольга.− Я лично знавал его, убеленного сединами, встречался с людьми, коих он опрашивал за тот злосчастный поход, когда северский князь пожелал испить шеломом Дону. Да, Петро был человечище… И ждет его слава словенского Гомера!
− Если только имя не сотрется в веках,− негромко заметил Исаак Левант.
− Семь городов Эллады спорят за честь называться родиной слепого эллинского сказителя! − заявила Мария, присев на пардусовую шкуру и роясь в ларе с книгами.
− Опять ты мне, Машута, все свитки перепутаешь,− озабоченно сказал Вольга.
В недрах площади возникло оживление. Струнный перебор прекратился. Хор осипших глоток рявкнул: «Ростовскому князю – слава!». «Слава Милославичу!»,− ответил им десяток хмурых с перепоя голосов.
Послышался треск пробитой бочки, звон сдвинутых кубков.
Потом кто-то добродушно прогудел: «Пойду, отолью!».
Василько поднялся со скамьи, зябко повел плечами, и попробовал что-либо разглядеть внизу, но на площади было темно, вокруг столов бродили лишь мутные тени.
