Звездный щенок - страница 28

– Сорок лет… – медленно повторил Никос. – Hемного далековато. У вас нет ничего интересного поближе?

– Ближе есть звезды, но в спектральном классе, неблагоприятном для жизни, – ответила Гондра, – Cверхгиганты, белые карлики и так далее.

– Ну, тогда пойдем на Гамма-Ро… тьфу, можно себе язык сломать на этих ваших астрономических символах, – пробормотал Карел. – Mожет, назовем эту звезду как-нибудь по-человечески?

– Хорошо, – согласился Патрик, – Селим, ты не знаешь, от чего происходят имена Дарума и Кокеси?

– Я знаю только то, что это названия японского происхождения, – признался лингвист, – но что они там означали – не знаю.

– А я знаю, – улыбнулся Лао. – Я больше китаец, но семья моей матери отчасти выходцы из Японии.

– Это мы знаем, но что означают эти имена? – нетерпеливо спросил Карел.

– Это названия древних японских игрушек. Их было еще несколько… подождите, дайте мне вспомнить, что мне рассказывала моя японская прабабушка… Дарума, кокеси, какая-то лошадь… «курочка, приносящая счастье»… какие-то шарики… Тако? Нет, не тако… О, я уже вcпoмнил, эти шарики назывались темари, хотя там тоже были и тако, и что-то еще, я уже не помню, что именно. Так что мы могли бы назвать эту звезду Темари. Это подойдет Даруме и Кокеси.

– Пусть будет Темари, – согласился Селим. – Даже красиво звучит.

– Тогда летим на Темари, – закончил Никос.

Мы пробыли y Кокеси еще два дня, посвятив их программированию Ковы на полет к Темари. На третий день мы покинули систему, летя все дальше и дальше, к новым звездам.

Так как в системе Кокеси мы не могли проводить никаких исследований и не o чем было делать отчеты, то после нескольких месяцев бездействия большинству из нас наcкyчaло это путешествие. Одни стали спорить из-за какой-то глупости, другие, наоборот, стали апатичными. Никос, я, Патрик и особенно Селим делали все, что могли, но это мало помогало. Психологическое состояние экипажа «Хорсдилера» кроме нас четверых и сидевшего часами в своей «мастерской» Банго, продолжало ухудшаться. Даже Согар и Рамин работали в лаборатории с растущей неохотой, мне все чаще приходилось их подменять. Также все чаще говорили о возвращении в Солнечную систему, пока, наконец, через год после взлета из Кокеси, шесть человек не выступили с открытым требованием возвращения. Они утверждали, что не могут лететь дальше, потому что им тошно до смерти.

– А на обратном пути не заскучаете? – спросил с иронией Селим, который вместе со мной и Патриком поддерживал Никоса в вопросе продолжения полета.

– Тоже, но одно дело лететь к Земле, а другое – куда-то туда, в глубь космоса, – ответил Карел.

– Тебе кажется, – пробормотала я. – Условия полета те же.

– Честно говоря, Карел, ты все-таки в чем-то прав, – признал Селим. – Поначалу осознание того, что мы уже летим к Земле, наверняка бы нам помогло. Если бы мы сейчас находились достаточно близко от Кальмерии и далеко от Темари – тогда я бы, пожалуй, согласился вернуться. Но сейчас мы находимся на расстоянии почти ста световых лет от Кальмерии и всего в семи или восьми от Темари. Говорю вам, что уже через несколько месяцев обратного рейса вы также будете умирать от скуки. Поэтому мы должны лететь дальше. Это психологическое принуждение, понимаете?

– Но мы хотим вернуться! Нас больше! – закричали оппоненты.

– Я – командир экспедиции и отвечаю за нее, – резко возразил Никос. – Kосмический Закон говорит, что, если большинство экипажа принимает решение для экспедиции неблагоприятное, то командир, если сам не поддался на прошедшее ранее голосование, имеет право с ним не считаться. Я не поддался голосованию, считаю его невыгодным по понятным причинам, поэтому и не принимаю. Единственное, что я могу для вас сделать, это остановить корабль для наблюдения за небом и, возможно, направить его позже к какой-нибудь более близкой звезде. Есть здесь что-то подобное? – спросил он Гондру и Наталью.