Папа все ждал большой интересной роли, которая бы только не была похожа на Максима. И вот желание его исполнилось. Казалось, радоваться бы только этому. Но у него появились сомнения: надо ли приниматься за новую роль? Уж очень большая разница была между Максимом и Махно. Многие считали, что это не его роль, что Чирков может играть только положительных героев и не надо ему браться за Махно.
Но он дал свое согласие. Стал читать книжки по истории гражданской войны, мемуары участников борьбы с махновцами. Читал рассказы Бабеля, стихи Багрицкого, говорил с людьми, которые видели живого Махно. Внимательно разглядывал фотографии самого атамана и его банды. Раздумывал над тем, как он должен говорить, как с людьми обращаться. Примерялся к роли со всех сторон.
Пробу выдержал и стал работать над образом. Ему хотелось показать на экране не просто бандита, а живого человека со всеми его переживаниями, раздумьями о жизни. Помните, возможно, сцену, когда бессонной ночью терзается Махно сомнениями: идти ли за спрятанными награбленными сокровищами или лучше переждать, затаиться?
– Это когда он поет: «Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить, с нашим атаманом не приходится тужить»?
– Да-да. Папа потом рассказывал: он долго думал, как правдивее изобразить душевное смятение бандита, как точнее передать его чувства и размышления? И предложил режиссеру и автору вот эту самую песню. Ее пел когда-то приятель отца. Лукову и Всеволоду Иванову предложение понравилось. Так в фильме появилась новая сцена, благодаря которой более глубоко раскрывается образ Махно.
– Кстати, Борис Петрович ведь и во многих других фильмах использовал свои музыкальные способности.
– Не только в фильмах, но и в спектаклях, начиная с самых ранних. Например, в спектакле по пьесе Погодина «Темп». Это была первая пьеса драматурга и, по-моему, первая советская пьеса, героями которой были рабочие. Отец играл в ней молодого рабочего Максимку.
Через несколько лет, когда довелось играть в кино роль Максима, он с благодарностью вспомнил тот спектакль, который, как он считал, явился репетицией в создании его героя в кинотрилогии.
– В ней ведь он тоже поет…
– И здесь, кстати, как и в «Пархоменко», отец сам предложил постановщикам песни. «Крутится, вертится шар голубой» он слышал в детстве от отца. Другую, которую поет в фильме: «Начинаются дни золотые удалой, неподкупной любви!.. Ах вы, кони мои вороные, черны вороны кони мои!», – он услышал и запомнил, когда в начале 20-х годов плыл на пароходе по Волге. Ее проникновенно пел тогда ресторанный повар.
В других картинах отцу тоже довелось петь. Но к ним музыка была заложена в сценарии и писали ее уже профессиональные композиторы и поэты. К «Донецким шахтерам» музыку, например, писал Тихон Хренников. Он же автор музыки и к «Верным друзьям». Яркая, веселая картина. Ее сейчас часто повторяют по телевидению.
– А скажите, вот эта тройка – Борисов, Меркурьев, Чирков – в жизни тоже дружили?
– Они были знакомы еще по Ленинграду. Вместе учились, а потом и работали. Папа в сороковом году переехал в Москву. Они остались там. По-настоящему подружились после этой картины. Когда Меркурьев и Борисов бывали в Москве, или когда отец приезжал в Питер, они всегда встречались.
Александр Федорович Борисов прекрасно пел и играл на гитаре. В фильме, если помните, сцена, когда он поет романс, очень лиричная, задушевная. Когда на съемке звукооператор запускал эту фонограмму, на рабочей площадке все прекращали работу и слушали, пока их не окликнет режиссер. Голос у Борисова был красивый, сильный. Папа очень любил его слушать. Когда Борисов бывал у нас, или мы у него, они пели вместе. А порой и втроем с мамой.
