Виктория видела кадры, снятые с земли, когда огромные самолеты падали от лучей Ока. Видела разбитые дороги. Видела остовы машин, но не могла определить, чьи они. Иностранцы запечатлели периферию боя, затем прошли вглубь равнины, когда сражения уже закончились. Говорить с военными Виктория боялась. В городе она никого не знала, и хотя бывала здесь в детстве, не могла вспомнить старых улиц. В августе появилась информация, что волки побывали в самом логове драконов. Око Драконье не зажглось – но кто знает, разве тут не может быть хитрости. Все свободное время Виктория ходила к передвижным лагерям, приобретая все новую практику в языках. Она узнала два новых языка, а на первом говорила уже очень хорошо. О серьезных науках беседы не ведутся, больше обсуждают местную природу. У иностранцев продают множество мелких полезных вещей – в частности, канцелярские приборы. Зайцы и еноты ухитряются как-то покупать их. Иногда приходят медведи и обменивают их на лесные деликатесы: ягоды с болот, кабанятину, мед. Мед исключительно в колодах. Виктория не видела, чтоб с иностранцами расплачивались кралепорскими купюрами. Выходит, у зайцев есть уже валюта. Ее разрешено иметь? Один из зайцев прошел в район, где иностранцы не бывают. Через пять минут его задержали, обыскали, отобрали все деньги. Заяц умчался к иностранцам и очень-очень жаловался. Ему сочувствовали. Об этом сделали репортаж.
Иностранцы постоянно снимают видеорепортажи, это составляет заметную часть их работы. Они берут интервью у всех маленьких зверей и у лисов; хотели бы взять у волков, но не получается. Волки за несколько километров ощущают иноземный след и стараются не пересекаться с ним, если они идут в одиночку. Военным, похоже, не нравится присутствие иностранцев, однако они терпят, иногда морщась от боли. Все волки в форме, которых Виктория видела, или имеют раны, или это врачи, которые ходят в таких же гимнастерках. Иностранная аппаратура позволяла снимать с большого расстояния, только при этом звук не разобрать. Иностранцам очень плохо дается кралепорский язык, книг на русском у них почти нет. Виктория удивилась, ведь Кралепор выпускал не так уж мало научных изданий. В начале осени студентом полагалось уехать на сессию, но они продолжали ездить с передвижными лагерями по области. Викторию приглашали сопровождать и заодно – обучить русскому, но завод ее не отпускает. Виктория не слишком расстроилась, поскольку молодые псы занимались скорее журналистикой. Слово «журналистика» не распространено в Кралепоре из-за отсутствия регулярной прессы. Виктория почти перестала думать об Инвейге. Она хотела написать Олегу, но не знала, куда писать; представив, что ее письмо прочтет кто-либо посторонний, она рассердилась и даже стала вслух говорить резковатые слова. Обычно она избегает таких оборотов, считая это проявлением слабого ума. Военные ругаются, потому что у них все кровоточит. Виктория хотела узнать, вдруг Олег в тех госпиталях – на нее опять наорали старшие волки. Виктория обиделась, но все-таки зашла в другой раз. Волчица-врач спросила фамилию Олега и его военное подразделение: «Нет, у нас нет никого из этого полка». Волчица дала телефон, по которому можно дозвониться в штаб, регулирующий распределение раненых. Там можно узнать практически обо всех, кого эвакуировали. Виктория подумала и не стала никуда звонить.
