– Отойди, Кузьмина, от тебя воняет!
От меня не воняло: блузка и юбка были идеально выглажены и благоухали чистотой, но именно тогда аморфные персонажи нашего класса впервые обратили на Людку внимание. Дальше – больше. Она провозгласила себя Миланой и превратилась в агрессивную тупую особь с дерьмом вместо мозгов.
– А вы знали, что она до сих пор в куклы играет?
– У них с сестрой разные отцы. Оба сбежали, но мать не расстроилась: регулярно приводит в дом своих мужиков, а этих убогих отправляет гулять на улицу. А они даже не понимают, чем мамаша там занимается…
Каждый день начинался с офигительных историй обо мне, зачастую выдуманных, но иногда – вполне правдивых. Люда вываливала на публику все мои сокровенные секреты и с хищным интересом наблюдала за реакцией собравшихся. Придумывала обидные клички. Цеплялась, бесила, доводила. Но ребят тянуло к ней, как магнитом.
Можно сказать, она и возвысилась за мой счет.
Сначала я плакала. Потом пыталась игнорить. Но, даже если я давала достойный отпор, у нее всегда имелся туз в рукаве: она начинала оскорблять маму.
* * *
Задача по геометрии никак не дается: со мной такое впервые. Я откладываю карандаш, выключаю настольную лампу и, раскрыв окно, высовываю разгоряченную голову в прохладу осеннего вечера.
Над черной громадиной соседнего дома раскинулось небо с точками звезд. Интересно, видит ли их Глеб?
Сколько себя помню, мне не давали покоя звезды. Непостижимо, что я – существо, ненадолго и непонятно зачем пришедшее в мир, – и эти вечные, холодные небесные тела принадлежим одной Вселенной. И каждый раз, глядя вверх, я искала с ними хоть какую-то связь. Но недавно услышала, что все люди состоят из остатков сверхновых – по сути, из одних и тех же древних атомов.
И теперь ощущаю волшебную связь между нами всем сердцем.
В прихожей щелкает замок – с работы возвращается мама. Выползаю ее поприветствовать и тут же удостаиваюсь тяжелого взгляда:
– Неля, опять за старое? Кто ты на этот раз: попугай или фламинго?
Алина растерянно хлопает глазами: вернувшись с прогулки, я не показалась ей во всей красе – быстро составила творожки в холодильник и, проскочив мимо приоткрытой двери гостиной, заперлась у себя в ожидании новых сообщений. Зато Борис, кажется, впечатлен цветом тетушкиной шевелюры.
Вручаю ему маленького ослика с пищалкой внутри, купленного на кассе в супермаркете, и в груди разливается тепло: беззубая искренняя улыбка племянника дорогого стоит.
– Я – розовое облако, мам. Спокойное и безмятежное.
– То есть драться с Людой больше не планируешь?
Неопределенно пожимаю плечами: врать матери нехорошо, а заведомо невыполнимые обещания приравниваются ко лжи.
– Значит, не помирились… Ну вот что мне с тобой делать?.. – На ее лице проступает боль от возможности очередного похода к директору. – Слушай, как стилист я признаю: это смело и красиво, но как мать не могу одобрить подобные эксперименты!
– Подростковый возраст – период эмоционального отделения от родителей. И чем жестче родитель выстраивает рамки и навязывает свое мнение, тем сложнее он проходит, мам.
– Подозреваю, что рамок как раз и недостаточно… – вздыхает мама и уходит на кухню, а я быстро засовываю в ее сумку пару тысяч.
Алина, в силу жизненных обстоятельств сидящая на родительской шее, одобрительно кивает и подмигивает:
– А если все же отстранят?
– Не отстранят. Кто тогда будет в олимпиаде по химии участвовать?
