Звучащие - страница 9

– Позвольте музыке говорить через вас, – прошептал он. Его голос был похож на дыхание морозного ветра, прохладного и обжигающего одновременно.

Он развернул её к витражным окнам, прижавшись к её спине. Его грудь касалась её лопаток, а дыхание холодило шею, заставляя кожу покрываться мурашками. Его пальцы скользили по корсету, медленно и уверенно, будто активируя каждый из мерцающих символов.

Музыка звучала всё громче, погружая её в незримый вихрь. Музыканты теперь казались размытыми тенями. Их инструменты издавали звуки, которые не могли принадлежать этому миру. И всё же это была музыка, которая отзывалась внутри неё.

В отражении витражей Оксана увидела их фигуры. Его – тёмную, властную, словно сам дом подчёркивал его присутствие. Её – окружённую светом, исходящим от корсета. Свет мерцал, пульсировал, текуче сплетаясь с тенью вокруг неё.

Он запел.

Звук, глубокий и вибрирующий, исходил откуда-то из его груди. Его голос звучал на языке, которого она никогда не слышала, но каждое слово отзывалось где-то в её глубине, пробуждая воспоминания, которых у неё не могло быть.

Музыка и его голос переплетались, создавая невидимую сеть, которая с каждым мгновением всё сильнее затягивала её.

– Ваш дар пробуждается, – прошептал он, и его губы почти коснулись её шеи. – Чувствуете, как реальность становится текучей? Как границы между мирами истончаются?

Она чувствовала.

Стены словно дышали. Витражи светились, их узоры плавились и перетекали друг в друга, превращаясь в калейдоскоп образов. Каждый из них был знакомым и незнакомым одновременно, вызывая странное чувство, будто она должна помнить их.

Корсет сжимался всё сильнее, теперь он казался живым существом, дышащим в такт музыке. Он вибрировал, словно откликаясь на аккорды, становясь частью этой симфонии. Её дыхание стало коротким, каждый вдох давался с трудом, но это только усиливало охватившее её чувство исступления.

Его рука мягко скользнула вверх, касаясь её горла. Другая рука замерла над её сердцем. Прикосновения были ледяными, словно он держал в руках саму суть холода.

– Сейчас, – его голос стал тише, почти шёпотом, – момент пробуждения.

Его губы коснулись линии её шеи там, где кожа была особенно чувствительной. Но это был не поцелуй. Он произносил слова – древние, властные, врезающиеся в саму суть её существа. Её кожа будто загоралась от его слов, выжигая невидимые знаки.

Мир дрогнул.

Свет витражей изменился. Казалось, они переливаются, как вода, их лучи ложились на стены причудливыми узорами. Символы на корсете вспыхнули ярче, их линии сложились в единый, пульсирующий узор, который поднимался от её талии вверх, к шее.

Музыка достигла крещендо. Каждый звук, каждый аккорд теперь имел физическую форму. Они кружились вокруг них, создавая светящиеся спирали, медленно стягиваясь в центр комнаты.

– Грань истончается, – его голос звучал повсюду, словно музыка исходила и от него тоже. – Врата готовы открыться.

Слова вызвали что-то внутри неё. Её кожа стала почти прозрачной, свет внутри корсета будто распространился по всему её телу. Через неё проступали узоры – такие же, как на корсете, но более древние. Они были словно запечатаны в её крови, и теперь выходили на поверхность.

Он повернул её к себе лёгким, но уверенным движением.

Его глаза больше не были глазами человека. Теперь они полностью почернели, а внутри плавали золотые искры, складывающиеся в символы, которые она не могла разобрать, но которые, казалось, говорили с ней.