Звукотворение. Роман-память. Том 1 - страница 9

Почему выдал Неверии тайну великую?

Отчего Емилиана Аркадьевна сорокой на хвосте понесла тайну эту ещё дальше – к Горелову самому?! Именно – тайну, тайну обжигающую, роковую!

Оба струсили.

Кузьма знал, сволочь: рано ли, поздно, только просочится секрет наружу (да хоть по пьяной лавочке, не впервой чать!], а тогда – держись-берегись, толпа кандалинская! Ну, а ежели сам Горелов проведает… а он прознает, как пить дать… тут не то что золото дармовое сыщут-отымут до кажинного зёрнышка игольчато-пластинчатого, либо округлого, не то что портки последние сымут-отымут… енто что? Так, цветочки!! Сущий ад наступит. Ведь Шагалов – он кто? Агнец божий по сравнению с золотопромышленником, ворочающим миллионами гигантскими, держащим в узде всю губернию огромадную, (а реально ежели – и поболее!] с чинушами-поберушами, блюстителями порядка, опричниками да всякими-якими подлюдниками. Знал и то Кузьма, что его же первого кандалинские и заложат, ибо не высокого мнения об односельчанах был, после чего власти в сибирку упекут, а потом – и подумать страшно, мурашки по коже… Зато теперь, когда покаялся и «совесть чиста стало быть», глядишь, и пронесёт нелёгкая: повинную голову меч не сечёт! Ну, взбаламутил честной народ, так ведь недаром что мужик-мужак – ума Бог нёдал! Бес попутал. Прости, барин! Отпашу! Отмолю!!

Может, и пронесёт? Выгорит??

«Выгорело»… Зыбун могилой… Вечное проклинание.

Что до «Шагалихи», то здесь свои мотивы, обстоятельства имелись. Была она полюбовницей Горелова и, главное, глазами-ушами его в Старой Кандале, местечке не Бог весть каком, однако, сами видите, сгодилась! Глазами и ушами, полюбовницей с ведома, кстати, Шагалова, который даже и не рыпался: жену-сатану нежностью не баловал, в супружницы взял давно и по ошибке, по неведению насчёт «ахвицерика»-то… так что пущай себе шляется, пущай суёт носик длинный в замочные скважины, вынюхивает что ни попадя, раз уж нравится, глядишь, возьмёт козырька! А у меня и без того хлопот полон рот. Да и на бабий счёт мадама наша не больно в ажуре, а веслинка родная хоть и мала, да есть в ней красавицы навроде Глазовой, Аникиной… Вот эти – пальчики оближешь! Моя же – ку-ку, откуковала! И чего это в ней Горелов нашёл? Хм-м… Ладно, Бог с ним, он – человек видный, ему – большое плавание. А в большом плавании всякое сгодится… Мне главное – костью в горле Родиону Яковлевичу не встрять, ни-ни!! Услужить! С таким шуточки плохи и ревности разные – бр-р! Здесь ухо востро держать надо. Во-о-на сколько помещичков да купчиков разномастных по ветру пустил! А мне покеда всё с рук сходит. Живу – богатею. Боженька даст – и дальше тако будет. Солнышко встаёт, день начинается, кап-кап денежка… солнышко заходит, денечек заканчивается, в постельку нужно пораньше… Живём один раз! И хорошо живём! А будем жить ещё лучше! Даст Бог – будем!

Не даст. Не «будем». И сказ про сие не за горами.

…Осенесь с надеждой, с верой у людей краше было. Нынче совсем невмоготу жизня у старокандалинских пошла. Налоги, поборы, оскорбления, травля, мордолуп – вот что значит раздраконить хозяев! Придиркам жестоким, несправедливостям, обидам конца не видно. Доканывали работный люд похлеще гнуса в вёдро, паутов чище – грызли-выгрызали крысинами голодными души порядочные, лакали вурдалаками кровь… некопеечную! Куда деваться? Зима на носу и даже не на носу. Вотушки, явилась-не запылилась, в лицо, окаянная, разит-не дышит, за грудки, за жабры! хватает. Лютой стужей занозить грозится, сивином замести-позанесть. Обрушила вслед за гневом барским гнев свой, ледяной, разглумилася!.. Крохи остатние чаяний, теплынь живую из домов-сердец русских поизгнать взялась, надежду-упование в добро земное, во хорошее рядом-вокруг. Дервенеют скулы, что скулы! Дервенели, грубели душеньки – в животах урчит, детишки хрипом-кашлем исходят – как тут быть, деять что?! Настойки из трав лечебных, загодя припасённых (тою же Тамарой!), отвары сандаловые, на слезах замешанные, кончились, иссякли. Да и были – что мёртвому припарки, ведь жили веслинские впроголодь, пахали же нещадно, от зари – до зари и восстановить силы – незадача прямо-таки. Тяжела ты, долюшка народная! До вербного воскресения, до Пасхи господней не раз и не два околеешь. Молитвы отчаянно воплить? Толку? В голендуху мёрли дети. Прошка и Толян Глазовы чудом выжили, зато Тамара совсем извелась, с лица спала, отощала – жуть. Не давал проходу и Шагалов-кобель, сами понимаете, обещал помочь в ответ на обходительность, но гордость Тамарину, её отвращение к особе своей не взломал.