Вскоре ноги несли его по ближайшим улочкам, через кафешки и пиццерии – он все еще не оставлял надежды случайно наткнуться на нее. И чудо случилось. Диана сидела за столиком в ожидании кого-то.
Джан примостился неподалеку, наблюдая за ней, скользя глазами по ее белым плечам, светлым пушистым волосам. Он сглотнул и попросил чая у пришедшей официантки. Горячий стакан с восходящими струями пара стал его ширмой. Делая глоток, он снова и снова поглядывал на нее, пока не поперхнулся. Внезапно к ней за столик подсел парень. И преследователь хорошо знал его.
Он был так же высок, крепок и силен, как и Джан. Его кожа имела такой же темный налет, только уходящий в бронзу. Но вот глаза… Если глаза Джана с приспущенными веками как будто хранили неведомую истину, вечную тайну, то большие глаза Арарата открывали миру столько всего и сразу. Парни были разных рациональностей. И что-то едкое кольнуло внутри: она предпочла его.
Интересно, дразнили ли Арарата в детстве? Обзывали ли, толкали, пинали, загоняли в яму, наполненную стеклами, чтоб напоследок облить своим презрением?
Судя по тому, как были расправлены его плечи, как свободно он улыбался девушке, как по-хозяйски делал заказ, щелкнув официанту пальцами, как высоко держал голову и широко смотрел на мир – все в нем говорило о том, что в детстве он был любимчиком у всех и вся.
Диана сидела за столиком с Араратом – с самым красивым парнем университета по мнению комиссии конкурса красоты.
Кто знает, что решила бы комиссия, если бы и Джан решился поучаствовать в конкурсе «Мистер университета». Но он не захотел, потому что не выдерживал яркого света, большого количества людей и громкого смеха… А еще он не выдерживал предательства и проигрыша.
Если бы он проиграл Арарату, посмотрела бы эта девушка в его сторону? Она и сейчас не смотрит. Но лишь потому, что он сам захотел стать загадкой, тенью, преследующей ее.
Джан попробовал прислушаться к их разговору. Но кровь в висках пульсировала с такой самоотдачей, что заглушала его собственные мысли. Он считывал только язык жестов.
Арарат ей улыбнулся – она улыбнулась ему. Она откинула назад волосы – он слегка наклонился вперед. На висках Джана проступили капельки пота – разве из посетителей кафе мог кто разглядеть, сколько усилий он прикладывал, чтобы сдержаться? Но он больше не мог смотреть на эту беспощадную бескомпромиссную игру жестов.
Его руки напряглись, пальцы почувствовали обжигающий жар чая сквозь стекло… Мгновение, и раскрошенные осколки полились сквозь пальцы с чаем и кровью.
Боль на мгновение привела его в чувство. Он с беспокойством оглянулся – не видел ли кто его безумства. Все были заняты собой и телефонами. Он вскочил со стула и сделал шаг по направлению к их столику. Кровь капала с его пальцев на гладкий сияющий пол, разбрызгиваясь неаккуратными каплями.
«Что ты скажешь, если подойдешь, какие у тебя права?» – остановил его кто-то внутри себя, совсем чужой, рассудительный, трезвый, как будто и не он это был вовсе.
Джан пронесся к выходу и помчался в квартиру. Залетев с порога, он тут же принялся крушить и ломать все – зеркала, мебель, огромную вазу с сухоцветами…
Большая немецкая овчарка в углу сначала вскинулась, словно в ее глазах пронеслось – что ты творишь?
Но потом она покорно легла, принимая ситуацию, склонила голову и прикрыла одной лапой морду.
А Джан исходился от гнева, разбивая и ломая то, что уже разбил.
