10 лет благоденствия. Том I - страница 24

– Я боюсь понять незнакомые мне обычаи неправильно, – продолжил Глинка. – Знаете, чужая культура иногда производит какое-то чуждое, иногда даже неприятное ощущение и кажется, что она дикая, варварская, но стоит приглядеться, и это оказывается только лишь мишура, а настоящее-то на самом деле скрыто под ней, и смысл, святое содержание перекрывает то омерзительное, что мы видели вначале.

Новиков во время монолога Глинки смотрел то в пол, то на братьев, то опять в пол, пока не понял, куда Глинка клонит, тем более, что он уже ясно начал излагать свою мысль:

– Мне кажется, что лицемерие, которое я здесь вижу, мне совсем не кажется, и это совсем не мишура, а истинное, что выражается этими людьми.

Новиков не мог выдержать второе за вечер и даже за час излияние уничижающей критики того дела, в которое он вложил столько сил и энергии, и он перебил Глинку.

– Я вижу, что вам будет здесь тесно и неинтересно. Я вас понимаю. Вы абсолютно правы, но я, видя ваше открытое и доброе сердце, хочу открыть и свое. Все это является лишь подготовкой, мишурой, как Вы соизволили выразиться. Эта ложа создана для поиска таких как вы, честных, верных своему отечеству, народу и государю, для проверки вас и для принятия в настоящее, главное тайное общество, целью которого является благотворение, служение наукам и государству.

– Значит, все это, – сказал Глинка, указывая на снова налетевших на трапезу масонов, – лишь игра и не по-настоящему, чтобы меня проверить?

– Нет, это люди искренне стараются исполнить уставы масонской ложи, но тут одна теория, но нет дела. Вы сами заметили, что в одной теории они не могут преуспеть, чего уж было бы ждать от них на практике! Слушайте, – сказал Новиков, беря Глинку под руку и уведя от пиршества в ту же залу, в которой он беседовал с Матвеем, – если не хотите вступать в серьезное тайное общество, если вам надо обдумать, время я могу вам дать. Но вы должны еще знать, что в нём состоят важные и известные люди, крайне умные, герои войны, участники походов. Но я не настаиваю, у вас столько времени на раздумье, сколько вам потребуется на решение. Я не хочу вас торопить.

– Ну что вы, я согласен вступить в ваше общество, если…

– Отлично! – вскрикнул Новиков, подбежал к столу, достал перо, макнул в чернильницу и стал быстро что-то писать.

– …если ваше общество действительно имеет такие благородные цели, – закончил свою мысль Глинка.

– О, мало того, что имеет такие благородные цели, так еще семимильными шагами идет к ее выполнению!

Новиков кончил писать бумагу и дал ее Глинке.

– Это чистая формальность, думаю, что и без этого можно было обойтись, но так уж принято.

Глинка прочитывал про себя бумагу Новикова, слегка шевеля губами.

– Статут общества еще толком не готов, но это не значит, что при его составлении, наша цель будет изменена.

Глинка прочитывал сообщение, не обращая внимания на слова Новикова.

– Но Вы можете принимать участие в сочинении статута в обществе. Мы его обсуждаем каждое собрание.

– Да, да… – пространно отозвался Глинка, взял перо и расписался в бумаге, чем вызвал добрую улыбку Новикова и поздравления с рукопожатием и восхищением его желания послужить отечеству.

После, Глинка редко захаживал к масонам, но не выходил оттуда, надеясь, как и Новиков, найти в ложе новых для их союза честных и добродетельных и вообще деятельных людей. Однако медлительность и пространность цели нового общества при бесконечной нереализуемой энергией молодых офицеров, не знающих куда ее направить, приводили пока только к безуспешным их поискам лучших способов найти применения своим талантам и этой внутренней энергии. Некоторые из них были уже на примете у других масонов, и спустя некоторое время, уже в новом 1817 году были посвящены в масонские ложи. Среди таких переплывших из тайного общества в масоны, были Сергей Муравьев-Апостол, Никита Муравьев, Петр Колошин и Сергей Трубецкой. Это без учета еще тех незначительных лиц, которые по своей незначительности, теряются в нашей истории.