– Давай без имён, ладно? – выставил вперёд ладони Павел. – Достаточно того, что ты моё имя знаешь. А если я тебя фамильярно на "ты" назову, думаю, не обидишься?
– Ничего страшного, – отмахнулся тот.
– Понимаешь, – пьяно икнул Павел, – просто ты скоро умрёшь, а я поэтому не хочу твоё имя запоминать. Чтобы не привязываться, как к котятам, которых всё равно нужно утопить.
– С чего ты решил, что я скоро умру? – с интересом, но без особых эмоций спросил собеседник. Но в его карих глазах читалось: "Ну, война, все психи, мне как-то плевать".
– Потому что меня сегодня днём убили, – охотно ответил пьяный парень, устраиваясь поудобнее возле костра и щуря светлые глаза, который казались желтоватыми, как у дикого зверя в танце огоньков. – Выстрелили прямо в сердце – пиф-паф! – он изобразил пальцами выстрел из пистолета, направив указательный палец – "дуло" себе в грудную клетку. – И я думал, что всё, отбегался и отмучился. Разве что жалел, что девственником умер. И ничего в жизни не добился, и с отцом не попрощался. И лучший мир не повидал – я про другие страны. Ну, а потом вдруг – бац! – и очнулся. Причём в своём теле. В том же месте. Точнее, на краю дороги – меня просто оттащили и, как я думаю, побежали грабить моё имущество и ловить лошадей. Ну, я встал – и пошёл. Такие вот дела. И теперь я никто. Без фамилии и титула, без настоящего и будущего.
– Я думаю, в тебя стреляли, но промахнулись. Мертвецы не ходят и не говорят, поверь, я их уже достаточно повидал, чтобы быть абсолютно уверенным в этом. Полагаю, ты просто упал в обморок, а эта банда красных жуликов побежала ловить лошадей и грабить карету. Так что про тебя они забыли. Так ты и выжил.
Павел неопределённо повёл плечами. Что-то кому-либо доказывать у него просто не было сил. Да и как можно объяснить то, в чём сам нифига не разбираешься?!
Сам-то он точно знал, что с ним произошло. Это было нечто глубинное, то, что является частью души. Что-то большее, чем истинная вера. Потому что его уверенность в том, что он погиб, а потом странным образом воскрес, была знанием, а не верой.
– Да, дела, – мужчина осушил рюмку до дна и покачал головой. Налил по новой, откуда-то достав и ещё одну, взамен той, что разбил Павел: – Штатский, я так понимаю?
– Наверное, – Павел пожал плечами и отпил немного. Поморщился и выпил сразу, будто горькое и мерзкое, но такое необходимое в данный момент лекарство. – Я училище только на днях бросил. Да там все разбежались, как крысы с тонущего корабля. И я их не обвиняю. Если бы я мог отрастить крылья, то вполне смирился бы с ролью летучей мыши, – криво усмехнулся он.
– В армию собирался? – уточнил мужчина, потирая покрасневший и вспотевший от спирта лоб.
– Возможно. Не помню уже. Да и что сейчас говорить? – скривился Павел – тоже от мерзкого вкуса или осознания куда более омерзительной реальности, сжимающей его, будто тиски в пыточной. – Лучшей выпьем за дружбу, любовь и мир во всём мире! За то, чего никогда не было, но во что почему-то все упорно верят. Как в царство небесное, – Павла сильно развезло. Его глаза уже сверкали жёлтым, не скрывая тайную суть. Впрочем, его собеседник, который пьянел каждую минуту, ничего не замечал.
– Давай, – пьяно улыбнулся тот, явно напившись до такого свинского состояния, что вполне поддержал бы тост за Ленина, расстрел царской семьи и могучую красную армию.
