— Такое глупое обещание могла взять с тебя только ненормальная женщина, которой твоя мать, похоже, и являлась, — проговорил я ворчливо.
Глаза Майлин вспыхнули гневом. Она уперла руки в бока и, несмотря на то, что ее макушка едва достигала моей груди, приказала:
— Не смейте оскорблять память моей матери! Она была чудесной женщиной и прекрасным человеком.
До чего же она хороша, когда злится. Ее грудь так высоко вздымается, а затвердевшие соски будто вот-вот прорвут ткань платья.
— Хорошо, — я пошел на попятный, — оставим твою мать в покое. Но поговорим о тебе. Есть ли другие причины отказать мне, кроме странного обещания?
Она вздохнула, будто я ее ударил. Отступила на шаг и нервно облизнула губы. Ее маленький нежный язычок лишь на секунду стал виден, но этого было достаточно, чтобы мой член мгновенно отреагировал полной боевой готовностью. Я ласкал девушку взглядом, боясь напугать сильнее. Но она не сбежит, в этом я был уверен совершенно точно. Еще никто не удрал от Алексиса, сына повелителя Озиса: ни враг, ни тем более упрямая, но чертовски обворожительная девушка.
— Я девственница, — шепнула Майлин, не поднимая глаз.
Она не знала мужчин до меня? Эта мысль обрадовала и вдохновила меня.
— Это дело легко поправимое, — улыбнулся я. — Не бойся, это не больно впервые, если партнер достаточно опытный и терпеливый. Обещаю, тебе понравится. Иди сюда…
Майлин качнулась назад, будто собиралась упасть. Но глаза ее, полыхавшие гневом, говорили о другом. Строптивица, она упиралась так, будто кто-то мог дороже выкупить ее хваленую девственность. Я чувствовал исходящий от нее запах диких цветов: сладковатый, с едва заметной горчинкой. Он пьянил меня и будоражил. Настолько, что я, наверное, впервые в жизни готов был потерять терпение.
— Я не стану вашей… — тихо, но уверенно повторила она.
— То есть ты предпочтешь положение служанки в захудалой гостинице перспективе стать моей любовницей?
— Так и есть. Могу я идти?
Нет, это уже ни в какие рамки не лезет. Неужели она не понимает, до какой степени раззадорила мой интерес. Теперь я не уступлю, это уже вопрос чести. И не только. От ее близости у меня бурлила кровь, пульс бешено стучал в висках, подобно барабанной дроби. Я был готов не просто к сражению, а к окончательной и безоговорочной победе.
— Понимаю, ты высоко ценишь свою девственность и хочешь выручить за нее побольше. Что ж, я готов идти на уступки. К полному обеспечению могу добавить хорошее приданное, скажем, в размере тысячи золотых монет. Этого хватит, чтобы обзавестись своим хозяйством. Ты даже сможешь купить гостиницу, раз тебе так нравится здесь работать. Но это будет только после того, как я наслажусь твоим обществом.
Я сделал предложение, от которого уж точно никто бы не отказался. Но Майлин вместо благодарности замахнулась и явно собиралась влепить мне пощечину. Я поймал ее руку на лету, приложил узкую дрожащую ладонь к сосредоточию своей мужественности: туда, где все изнывало от нестерпимого возбуждения.
— Видишь, что ты творишь со мной, Майлин! — сказал я, всматриваясь в ее искаженное гневом лицо. — Ты все равно будешь моей, даже если ради этого надо будет свернуть горы. Скажи, что ты хочешь, немедленно!
— Отпустите меня! — она всхлипнула, в уголках ее глаз, как капли росы на листве, задрожали слезинки. — Мне ничего от вас не нужно. А если вы возьмете меня силой, то чем вы лучше солдат, насилующих завоеванных женщин?!
