– Согласен. Главное, чтобы она выжила, – парень впервые поднял глаза, в которых появился лучик надежды.
– Я справлюсь, сынок, обещаю, мне даже сейчас уже легче. Ты только жди меня дома, хорошо?
– Конечно, мам, – Кирилл припал к щеке больной, хотел поцеловать.
– Аккуратнее, дружище, ковид все-таки, – улыбнулась я в респиратор и подала парню одноразовую маску.
– Спасибо, доктор, – сказали мама с сыном почти хором, а я от души рассмеялась.
– Ска́жите тоже, доктор. Я фельдшер и, если честно, сегодня первую смену работаю после десятилетнего перерыва.
– У вас хорошо получается, – Кирилл снова застеснялся.
– Просто я с Богом. Если и ты будешь на связи с Ним, горы свернешь, это я тебе обещаю.
Вкратце рассказав эту историю маме, увидела на ее лице сентиментальную улыбку.
– Что ж, поздравляю с возвращением в свою стихию. Я всегда знала, что ты – прирожденный медик. Помнишь, мы ходили в твой первый поход, по Селижаровке? Тебе одиннадцать или двенадцать лет было. Тогда мы с папой наловили целое ведро щук, и когда я их разделывала…
– Да, а я копалась в потрохах, восторженно повторяя: «Какая гадость». – Мы дружно рассмеялись.
Я действительно была счастлива вернуться на скорую. Моей главной задачей было пронести это счастье через все последующие годы работы. Постараюсь рассказать, как это было.
Шанс?
– Без сознания, в подъезде. – Окошко, разделяющее кабину и салон, быстрым движением открылось. Олин голос прозвучал скорее обреченно, чем взволнованно.
Это была моя третья или четвертая смена. Лихой декабрь заметал московские дворы снегом. И без того ежедневно сложная зимняя оперативная обстановка усугублялась пандемией пресловутой «короны». Вызовы сыпались нещадно с задержками по несколько часов[29]. Мы возвращались из Морозовской больницы и, конечно, нас поймали[30] не в своем районе.
В старый подъезд с характерными для центра Москвы высокими потолками мы заходили втроем. Помимо меня, условно неопытной, Ольге в нагрузку дали студентку. Вика гордо несла кислород и кардиограф, я – Zoll-овский автоматический дефибриллятор (неплохая штука для обывателя, для профессионала – негодная) и «рыжий ап»[31], Ольга – ремнабор и планшет ответственного по бригаде. Три пары перчаток украсили шесть изящных ручек еще в машине.
Возле деревянного окна между первым и вторым этажом, привалившись к стене и склонив голову на бок, полусидел бессознательный товарищ. На лестничном пролете было темновато, но и при тусклом свете замызганного окна несложно было разглядеть его синее, под цвет нашей формы, лицо. Оно дышало. Жаль, что не так часто, как нам бы хотелось. Вика расплылась в улыбке. Это был ее первый в жизни тяжелый больной. Но пока без бремени ответственности за него. Я тоже была не против поиграть в спасателей после долгого перерыва. Не забытым за десять лет движением одной руки я подняла оба века найденного. Зрачок был узок, но не настолько, насколько это бывает от опиатов.
– Давай кислород, – подмигнула я смышленой студентке. – Посчитай ЧДД. Помнишь как? Считаешь за десять секунд и умножаешь на шесть.
– Маловато выходит. – Пока Вика считала, я надела на синюю голову маску для ингаляции и открыла вентиль. – Что-то среднее между шестью и двенадцатью.
– Сейчас раздышится. – Ольга была менее задорна, чем мы, но верила в лучшее. А именно в минимальное количество рискованных манипуляций.
На вид нерусскому мужчине было около сорока. Рослое тело обтягивал свитер, старомодная куртка лежала рядом. Шприцев, бутылок и других артефактов, указывающих на употребление, рядом не нашлось. Я задрала мужчине, немного посветлевшему на кислом, оба рукава свитера по локоть. Дорог на крупных венах не наблюдалось. Ольга оттянула под сорок пять градусов вверх спортивные штаны в поисках колодца
