– Много ли войска привел Олег?
– Много, – честно признался Ольбер Ратиборович. – Одних только половцев под восемь тысяч. Да в тмутараканьской дружине Олега около тысячи воев, и это еще не считая касогов, ясов, ковуев да рязанцев Ярослава. Говорят, – боярин покосился на Тихона, но решив, видимо, что новгородцу можно доверять, продолжил, – говорят, что Олегу помог сам Басилевс ромеев, Комнин.
– С огнем играют греки! – зло выдавил из себя Дмитр Иворович. – Забыли, как щиты русичей украшали ворота Царьграда!
– Хитры греки, хитры и многоумны! – в голосе Ольбера Ратиборовича послышалось невольное уважение. – Басилевс ромеев смотрит далеко вперед. Ему гораздо выгоднее видеть на севере грызущихся между собой, как свора псов, князей, нежели единую Русь, как во времена Святослава и Владимира.
– Да, – согласился Ратша. – Царьград вот-вот и сам падёт под натиском норманнов и сельджуков, а все норовит удержать в руках власть над миром.
– Ну ничего! – Дмитр Иворович воинственно насадил на длинный кинжал большой дымящийся кусок мяса. – Мы еще переломим хребет этим подлым грекам!
– Долго ли длилась осада Чернигова? – после небольшой паузы задал вопрос Ратша.
– Восемь дней, – ответил Ольбер Ратиборович. – Олег хорошо подготовился, у него были и осадные машины, и лестницы, но все равно он смог только посад пожечь.
– Добрых пять сотен положил под стенами! – не без гордости вставил Дмитр Иворович.
– Да. И положил бы еще больше, если б не мужи черниговские. Это они упросили Владимира Всеволодовича сдать город.
– Ежели б не они, – с досадой добавил Дмитр Иворович, – не видать бы Олегу Чернигова как своих ушей.
– А что же Великий князь? – не удержавшись, спросил Тихон.
– Великий князь? – Ольбер Ратиборович удивленно посмотрел на новгородца. – Пока это не касается его лично, Святополк вмешиваться не станет! – стараясь не смотреть на Ратшу, ответил боярин.
– Ну теперь-то это касается и его, – недобро усмехнулся Дмитр Иворович, – поганые жгут деревни на том берегу Днепра, а это уже земли Великого князя.
– Уверен, Святополк Изяславич уже сбирает полки, чтоб наказать Олега! – с уверенностью, которой у него на самом деле и в помине не было, выступил в защиту своего князя Ратша.
– Возможно, и так! – раздался громкий голос, и в комнату, придерживая рукой тяжелую дверь, вошел человек, при виде которого все сидящие за столом встали и склонились в почтительном приветствии. Ратша и Тихон поспешили последовать примеру остальных.
Перед ними со спокойной улыбкой на лице стоял сам князь Переяславский, Смоленский, Ростовский, Суздальский и до недавнего еще времени Черниговский Владимир Всеволодович Мономах.
– Похвальная преданность! – глядя в глаза Ратше, произнес Мономах. Следом за ним в комнату вошли сразу несколько бояр княжеской свиты, среди которых Ратша узнал старого Ратибора, отца Ольбера, прославленного воеводу и первого советника переяславского князя.
Владимир Всеволодович расстегнул и сбросил покрытый дорожной пылью мятель, оставшись в простой походной одежде.
– Похвальная преданность! – вновь повторил князь. – Жаль только, что не все бывают ее достойны! – Ратша еще ниже склонил голову, не выдерживая взгляда пронзительных голубых глаз.
Мономах пристально оглядел всех находившихся в комнате и неожиданно весело, совсем не как человек, потерявший недавно если не все, то многое, заразительно рассмеялся.
