Но дедушка Гайи был не просто любитель делать гербарии – он был мастер в этом деле. Он доводил оформление каждой странички до уровня настоящего искусства. Он не только коллекционировал засушенные цветы, но и делал рисунки всех их частей, а затем и схемы соединений. Маленькой Акея и ее братья спрашивали дедушку, зачем он так подробно все это рисует, зачем выводит каждый завиток с такой точностью и так кропотливо доводит каждую страничку до совершенства, а он неизменно просто отвечал: «Это красиво!».
Наконец, неспешно, чтобы не повредить ни один листок толстенного альбома, дедушка Гайи дошел до эпитупов.
– Вот, вот, смотри, у тебя все с короткими стеблями! – воскликнула Акея. – Вот видишь? Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь – восемь цветков и все короткие!
– Подожди, подожди, Акея, дай мне минутку, – ответил дедушка, и задумчиво поглаживая бороду, стал читать свои записи.
В доме уже слышались голоса всех членов семьи, вернувшихся к ужину домой. В большой прихожей хохотали Раа, Асту и Маир, из-за приоткрытой двери большой столовой слышны были голоса мамы Заны и старших братьев.
– Акея, – позвал откуда-то голос бабушки Эфистры. – Ты где?
– Сейчас, иду, – крикнула Акея. Она не хотела выходить из комнаты, пока дедушка Гайи не даст точный ответ – бывают такие длинные эпитупы или нет.
– Стебель взрослого эпитупа достигает восьмой части длины, – медленно почел дедушка, – но чаще всего равен девятой части.
– Ну вот! – воскликнула Акея. – А цвет? Цвет?
– Цвет эпитупа чаще всего бледно-голубой, иногда с белыми пестрянками у самого основания лепестков, – медленно читал дедушка.
– Вот что я и говорю – это не эпитуп, это какой-то другой цветок.
– Акея, – звала бабушка Эфистра. – Мне нужна твоя помощь.
– Иду-у, – снова крикнула девочка в сторону коридора.
– Дедушка Гайи, ну как же мне понять? Что же это за цветок такой?
– Ты иди пока, раз тебя зовут, – рассудил дедушка, – а цветок я завтра отнесу Малафету, спрошу, отчего так выросли они. Может, и знает он.
Акея неохотно послушалась и пошла на зов бабушки, хотя будь ее воля, она бы прямо сейчас бежала к Малафету, что жил неподалеку. Он был ученый и занимался разработками новых, улучшенных формул эликсиров, чтобы выращивать длинные многогранные кристаллы.
За ужином, где, как обычно, присутствовали все шестнадцать членов семьи, живших в этом доме, Акея стала рассказывать про найденные ею цветы. Родственники удивились, пожали плечами, но, видимо, из-за усталости не слишком озаботились этим важным вопросом – почему в зарослях мохнатки выросли такие необычные эпитупы. Только старшие братья Акеи Сааф и Парсан проявили интерес и решили идти к Малафету вместе с сестрой и дедушкой Гайи рано утром, до начала работы.
– Гайи, ты должен был давно привести ее ко мне! Или лучше сразу к Ацтарсу напрямую! Ты разве не видишь, что с ней?! – воскликнул крепко сложенный, но уже седовласый Малафет, едва только ранние гости переступили порог его дома следующим утром. Он тут же подошел к Акее ближе, сначала пристально посмотрел в ее глаза, потом заглянул на макушку, провел по волосам, взял за обе руки и стал их поворачивать, внимательно разглядывая.
– Ты думаешь, что-то серьезное? – озадаченно спросил Гайи. – Сааф тоже был всяким – порой фиолетовел, порой зеленел, а потом выровнялся.
– Брось, друг мой, я видел Саафа в юношестве, и таким он никогда не был, – возразил Малафет, не отрывая взгляд от девушки, которая растерянно смотрела то на старших, то на братьев. – А ну-ка, войдите в дом.
