– Ты в мою шкурку не влезай, расследования не веди. Не моя дача, от бати осталась.
– О, вы старожил местный?
– Еще бы! У меня такой батя был, таких зубров охранял…
– То есть у вас потомственное?
– Почти. Батя мой, гад такой, мне компрометирующие обстоятельства оставил. Меня только в милицию взяли, слава богу, приятели были.
– Понятно. Компрометирующие обстоятельства в брежневскую эпоху – значит, отсидка.
– Отсидка, – кивнул Стукалин. – Говорю же, врагов народа сторожил.
«И приятели есть, – анализировал я, – значит МГБ. Да, вполне возможно, и моего деда охранял».
Я понял, что после этого пропасть между мной и Владимиром Николаевичем увеличилась. Дед мой, к счастью, сидел недолго. Нарушил трамвайное правило «Не высовываться» и в пятьдесят втором году принял предложение стать членом коллегии одного из министерств. Пробыл, наверное, полгода. И, естественно, сел. Впрочем, выпустили его в пятьдесят третьем, не успев даже вынести обвинительное заключение, а, тем более, приговор. Следующие полтора года он трудился рабочим, ходил на стройку в тех же штанах с лампасами, в которых был арестован. Строил, кстати, первый телевизионный центр на Шаболовке. Затем его бывший командующий стал министром, и фронтовая дружба вдруг дала деду пост вполне приличный, достаточный, чтобы пожить на маленькой дачке под Барвихой, а в шестидесятые, с пробуждением в обществе собственнических инстинктов, получить честные шесть соток в окружении песка и сосен совсем в другом месте.
Машина свернула направо, и мы оказались на просторном дворе Barvikha luxury village. Двор был, как всегда, пуст. Две или три серые машины охранников олигархов, отдельная площадка за стеклом, «Бугатти», «Мазерати» и, пожалуй, все.
– Пойдем, – уверенно сказал Стукалин.
Мы поднялись на второй этаж комплекса и вошли в дверь офиса с логотипом нашей компании. Увидев нас, Дашенька отложила книгу «Финансовое право». Впрочем, я знал, что это только обложка, антибук, а внутри всегда был любовный роман. Она девушка умнейшая и мудрейшая, но финансы и экономика – вообще не ее тема. Как это часто бывает, родители засунули в вуз, и, помучившись годик-другой, девушка убегает в Москву.
– Здравствуйте, Александр Михайлович, Владимир Николаевич!
Психолог из нее вышел бы замечательный. Дашенька делала вид, что между нами ничего не было и что она ничего не знает о моей скандальной отставке и липовом заявлении об изнасиловании, жертвой которого она фигурировала.
– Что вас сюда привело? Продажи проверять? Так у нас их нет, за последний месяц оформили ОСАГО только охраннику нашего комплекса. Я же вам уже докладывала.
– Да, спасибо, знаю. Вопрос в другом. Ты у Александра Михайловича машину страховала? – спросил Стукалин.
– Конечно. Неделю-другую назад. Вот запись в реестре. Сейчас найду.
– Простите, Даша, какую вы машину страховали? – удивленно переспросил я.
– И осматривала, и страховала. Подождите секунду, сейчас фотографии покажу. Ой, опять компьютер барахлит! Удлинитель плохо в розетку втыкается…
Начав разыгрывать известную мне разводку с удлинителем, Даша перегнулась через кресло и потянулась к вилке сетевого фильтра. Разрез на ее строгой юбке открылся, и нашим со Стукалиным взорам предстали ее длинные стройные ножки – до плоской резинки явно очень дорогих чулок, имитирующих тот нежный загар, который можно получить только на тех дальних курортах, где оценка пять звезд – оскорбление, а слова «все включено» – отсутствуют в словаре, – похоже, это чулки немецкой фирмы Kunert. Пару раз в жизни я с ними сталкивался, покупал своим девушкам. Простая офисная сотрудница – и такие деньги. Мелькнувший краешек белья говорил о том, что оно как минимум из «Дикой орхидеи».
