«Трисс».
Но вместо плоской шутки уравнение в тетрадке дорисовывается до морды хрюшки.
Эди довольно кивает себе – ей нужно найти Ребекку после наказания, потому что у неё есть предложение на субботу, от которого она не сможет отказаться.
***
После унылого часа с химичкой Эди несётся в класс музыки, где по пятницам занимается Ребекка – пение действует как профилактика для бывшей заики.
Её жадное внимание легко перехватывает стычка: один парень нависает над вторым, а ещё двое стоят в сторонке. Угрожающего трясёт не меньше угрожаемого, а вот те, что в сторонке, дёргаются от возбуждения и подначивают:
– Пускай поплатится!
– Бей в живот!
Собравшись, видимо, с нервами, он ударяет в живот, как было сказано. Хлипкий паренёк сразу оседает. Второй же – «Мэтт с биологии, точно» – поднимает его обратно и бьёт ещё, но даже наполовину не отводит кулак, чтобы не бить слишком сильно. «Всё ясно – механизм выживания, – заключает Эди, вкладывая руки в широкие карманы. – Бей его, чтобы не били тебя». Для неё, привыкшей быть какой угодно, но собой, нет ничего мельче конформистов, и потому её лицо сминается в брезгливости. Впрочем,жертва не предпринимает никаких попыток помочь себе. Если тебя уже избивают, разве не теряет противник преимущество, снимая крышку дипломатичности с твоей ярости?
Насмотревшись, Эди закатывает глаза, заходит за угол, присаживается на корточки и мерно стучит отмычкой по полу. В ответ сбивчивый топот – приняв звук за цокот учительских каблуков, парни сбегают.
«Какая умница, ты очень помогла этому мальчику», – сказала бы мама, но Эди только поворачивает голову туда, где он съехал по стенке, и шагает дальше. Избили его не сильно, лейкопластыри ему не нужны. Психологическая помощь и Эди? Никогда не встречались. А местная иерархия её не касается.
Но дойти до музыкального класса ей не суждено – из коморки, что под лестницей, раздаётся стон.Имгновенно обрывается. Как если бы человека заткнули.
– Я теперь всегда буду оставаться после уроков, – шепчет Эди, проходя под лестницу, в темноту. Это сколько же веселья она пропустила из-за прилежной учёбы?
Дверь в коморку давно не закрывается и любит покачаться туда-сюда. Эди пользуется этим – тянет её на себя и подсматривает в ту щель, где петли. Она не горит желанием видеть секс школьников, но если это учителя? Картина мерзкая, информация бодрящая!
Из освещения в каморке лишь полудохлая лампочка, и глазам требуется время, чтобы различить фигуры.
Гораздо больше времени требуется, чтобы поверить в увиденное.
Бледная рука под юбкой, две веснушчатые кисти на плечах, влажный блеск щёк, расставленные ноги и острый нос в рыжих вихрах.
Это…
Эди не может вдохнуть.
Это Ребекка.
Это Ребекка?
Это её веснушчатые руки, это её волосы, это её мокрые щёки, но расставленные ноги.
И это Трисс.
Это её рука зажимает рот Ребекки, это её нос нюхает рыжие локоны, это её ладонь двигается под юбкой.
Трисс склоняется над Ребеккой, шепча ей что-то, и Эди готова поклясться, что никогда не видела у язвы такого мягкого взгляда. Чем дольше Трисс шепчет, тем белее пальцы на её плечах и тем влажнее звуки из-под юбки. Одежда Трисс не сдвинута – а значит, Ребекка её не касалась, – но дышит она тяжело и вжимается в маленькую Ребекку, а та смотрит на неё умоляюще, теряя всё больше слёз, но не отталкивает. А затем Трисс целует её.
И Ребекка не сопротивляется.
После пошлого чмока Трисс шепчет вновь, подхватывает её ногу и смешивает мокрые звуки Ребекки с жадными звуками нового, глубокого поцелуя. Она целует присаживаясь и всё равно нависая, лижет языком пухлые губы и пробует изнутри, а Ребекка открывается. Трисс успевает отпрянуть, хищно впитывая вид, прежде чем Ребекка захлёбывается воздухом и её бёдра бьёт крупная дрожь оргазма.
