Сижу на своём куске скалы и боюсь пошевелиться. В моём мозгу, как ошалевшая муха, петляет только одна мысль: достаточно лишь протянуть руку...
В тот момент, когда мои конечности, кажется, вот-вот уже заживут своей собственной, совершенно независимой от моего волеизъявления жизнью, Ансель делает шаг к краю скалы.
- Только не говори, что ты собрался прыгать!
В меня вонзается взгляд, полный озорства и дерзости, это не взгляд - это вызов:
- Я похож на самоубийцу?
Поджимаю губы, чтобы не улыбаться - настолько будоражит происходящее, по венам несётся жар давно забытого вожделения, выплёскиваясь волнами острых, как новая бритва, эмоций.
Ансель спрыгивает с нашего высокого выступа на уровень пониже, на мгновение задерживается у самого края, чтобы ещё раз взглянуть на меня и проверить реакцию. То, что он видит, заставляет его триумфально улыбаться.
- Вода же холодная! - шепчу.
Он отворачивается и за секунду до своего сумасбродного прыжка сообщает:
- Один преподаватель биологии однажды сказал, что холод сохраняет молодость…
Мгновение, и плечи, руки, поясница вместе с ягодицами и натренированными ногами бегуна на длинные дистанции исчезают в ровной серо-голубой глади залива.
Его долго нет. Настолько долго, что кто-то сильный и довольно безжалостный успевает ухватить моё сердце и больно сжать. Вода в этой скалистой местности совершенно прозрачная, но из-за солнечных бликов на её поверхности мне ровным счётом ничего не видно.
Голова молодого и смелого выныривает мокрой точкой чёрт знает где, и я выдыхаю. Усаживаюсь обратно на камень и задумчиво наблюдаю, как расслабленно Ансель отдыхает в ледяной воде.
Сейчас я часто вспоминаю себя в двадцать-двадцать пять и сожалею о том, как бездарно растрачивала драгоценные часы и дни юности, не отдавая себе отчёта в их уникальности и неповторимости, не задаваясь вопросом, зачем скучаю в компании неинтересных людей, зубрю малонужные предметы или читаю бестолковую книгу? Сколько часов убито на изнуряющий шопинг, встречи с откровенно глупыми людьми, просмотр дешёвых кинофильмов?
Я смотрю на юные черты выходящего из воды Анселя, озорство морского ветра в его мокрых волосах и понимаю, что когда-нибудь вот точно так же стану жалеть об упущенных минутах этой жизни - в сорок лет. И те сожаления окажутся ещё более болезненными, ведь в сорок ты уже слишком хорошо понимаешь ценность “сегодня” и “сейчас”.
Я стараюсь не глазеть. Стараюсь. И как врач спрашиваю у анатомии: разве не должен он быть маленьким, сжатым холодом и стрессом до минимальных своих размеров? Кажется, это называется полуэрекцией...
Смущаясь и совершенно отчаявшись стереть нелепую улыбку со своего лица, протягиваю Анселю рубашку. Но вместо того, чтобы её надеть, он вытирает лицо и волосы.
- Не замёрз?
- Немного остыл.
Ах остыл… Страшно думать о том, что тебя так разогрело, мой милый учитель рисования. Когда прекрасные плечи, руки, грудь и ягодицы оказываются спрятанными под одеждой, я готова отказаться от чего угодно, лишь бы моим глазам их вернули. Я закрываю их и мысленно глажу ладонью упругий живот, обвожу пальцами мышцы, слизываю капли воды…
- Хорошо здесь, так ведь?
- Хорошо… - с трудом разлепляю веки и в награду за терпение получаю лучистый, золотой взгляд.
- Твои радужки… они золотые, - заторможенно изрекаю свои наблюдения.
- Лишь один из оттенков карего.
Да, наверное, ты прав, Ансель. В оттенках я не сильна, как и в умении противостоять соблазнам.
