– Вы как, барон, относитесь к нашему маленькому походу к местному барыге?
– Поручик, вы точно дворянин?! – в голосе штаб-ротмистра слышалось неподдельное возмущение.
– Ничего не могу сказать по этому поводу. Память у меня дырявая.
Барон скривился, словно лимон надкусил. Я понял, что дискутировать со мной он не собирается.
– Не знаю, как вас, а меня в этом мире никто бесплатно кормить и поить не будет! – поставил я точку в этом вопросе. – Сенька, сколько ехать?
– К вечеру будем.
Барон осуждающе посмотрел на меня, но говорить ничего и не стал.
– Тогда поедим и поедем.
– Погодите, поручик. Есть еще одно. Лошади.
Я недоуменно посмотрел на него, а потом на коней, которые, постепенно успокаиваясь, стали все ближе подходить к месту схватки. Мне удивительно было видеть, как они спокойно идут между трупами людей, но при этом испуганно всхрапывают и косятся на тела своих мертвых собратьев.
– Что с ними не так?
– Подождите. Потом объясню.
В течение следующего часа штаб-ротмистр осматривал лошадей, после чего освободил часть их от сбруи и отпустил на волю. Подойдя, поймал мой взгляд, пояснил:
– Возраст. Еще два-три года и на крестьянское подворье, сено возить, а у нас сейчас крепких и молодых лошадей хватает.
Мы ехали на двух тачанках, а за нами на длинном поводу скакало восемь лошадей. Одной тачанкой управлял барон, другой – Сенька. Я ехал вместе с ним. Пытался за дорогу паренька разговорить, но тот отвечал скупо, короткими фразами, но и той информации, что я из него выжал, мне хватило, чтобы сложить свое мнение как о личности бандитского барыги, так и его доме. Паренек что-то недоговаривал, но не трудно было догадаться, что дом Мирона представляет собой бандитскую базу, а значит, вполне можно нарваться на нежелательных личностей. На это, скорее всего, и рассчитывал сынок бандита, при этом он намекнул, что Мирон будет разговаривать только с ним, а чужим людям, без всякого сомнения, даст от ворот поворот.
Солнце уже склонилось к горизонту, когда вдали показалась деревня. Придержав лошадей, остановились.
– Штаб-ротмистр, давайте совет держать.
– Так вы вроде все уже сами решили, поручик. Или еще нет?
– Я исходил из того, что нам не нужны лишние лошади и оружие. Ведь они и вам не нужны, не так ли?
– Вы что, в прежней жизни были торгашом? – вдруг со злым ехидством в голосе неожиданно спросил меня барон.
– У определенного круга людей есть такая черта характера – практичность. У меня она присутствует. Так есть какие-то предложения?
– Сейчас надо ехать, потому как стемнеет, дядька Мирон никому уже не открывает. Воров боится, – неожиданно проинформировал нас парнишка.
– Значит, ты говоришь, что кроме Опанаса у него охраны нет? – уточнил я у парнишки.
– Нету, – как-то быстро подтвердил Сенька. – Только если народ какой…
– Народ. Ну-ну.
– Сейчас поедем с тобой, парень. Так вот тот дом Мирона, Сенька?
– Тот. Гляньте. У него один такой высокий забор на всю деревню, а на крыше дома – вон видите – деревянный петух.
– Молодец. Проверить тебя хотел. Барон, вы пока присмотрите за мальчишкой, – с этими словами я спрыгнул с тачанки, а затем, схватив паренька за руку, стащил на землю.
– Как?! Вы же меня обещали взять с собой?!
– А ну цыц, сучонок! – прикрикнул на него штаб-ротмистр, сидящий на облучке второй тачанки. – Лег на землю! И тихо лежи или пулю пущу!
Последнее относилось к истерике парня, который окончательно осознал, что остается здесь, поэтому просто упал на землю и, плача, замолотил по ней кулаками.
