– Ты раскусила мой план, – подмигнул я в ответ.
– Считай, что прошел первый этап собеседования.
Аппетит с утра у нас был завидный: мы успели опустошить тарелки до того, как остыл чай. Кэр ловко разлила напиток по чашкам, я достал леденцы. Не сговариваясь, мы коснулись коленями пола и присели на пятки, принимая традиционную для чайной церемонии позу.
– Чайный домик есть, – начала Кэрри. – Чайный сад…
– У нас целый лес, – улыбнулся я, широким взмахом руки указывая на густые ветви.
– Наш внешний вид портит картину.
– И леденцы не вписываются.
– Леденцы, кстати, вкусные. Впервые вижу такие. Мята с витамином C? Ты уверен, что купил их в супермаркете, а не в аптеке? Похожи на пастилки от кашля.
– Может, и в аптеке, – пожал плечами. – Я столько магазинов обошел, пока искал нужное, что мог случайно забрести и в аптеку.
– Могу только позавидовать твоему здоровью, раз по запарке ты не смог отличить аптеку от супермаркета.
– Чему там завидовать? Я просто давно не менял контактные линзы.
– И какой у тебя минус? – Она продолжала веселиться, решив, что фраза про линзы – очередная шутка. – Ты хоть догадываешься, как я выгляжу? На улице ни с кем не спутаешь?
– Не спутаю, – отозвался я, потянувшись к ее волосам.
Мне так захотелось увидеть ее натуральные пряди, без уймы слоев яркой краски. Короткие или длинные – без разницы. Кэр нравилась мне и с этой странной прической, но в ней угадывался какой-то юношеский протест. Желание что-то доказать. Или от чего-то спрятаться.
Мне ли не знать…
Больше месяца я видел в зеркале короткий и непривычно темный ежик волос. Сначала просто перевел упаковку краски, но, разочаровавшись, решил радикально сменить имидж и постригся под машинку. Еще и контактные линзы впервые купил светло-карего оттенка.
Что я пытался доказать? Что отличаюсь от двух помешанных на своем эго человек, которых все считают моими родителями? Возможно.
– Мне пора. – Перестав смеяться, Кэрри отстранилась.
Она встала, поправила одежду, которая и так идеально на ней сидела, сжала ткань джинсовой юбки и попятились к выходу. Я не ожидал, что свидание закончится так скоро. Хотел провести с ней весь день: говорить без умолку, обнимать, целовать. Любить? Словно это был наш последний день. Но правда в том, что уже тогда я не хотел ее отпускать. Ни сегодня, ни завтра.
Она успела спустить ноги на веревочную лестницу, когда я пришел в себя и громко окликнул ее:
– Просто уйдешь?
Сидя на полу, с опущенными плечами, она бросила на меня затравленный взгляд и молча моргнула.
– Даже не поцелуешь… на прощание?
Я ждал, что в ее глазах отразится злость или слезы обиды, но Кэрри без слов поднялась на ноги и в четыре шага расправилась с разделявшим нас расстоянием. Сжав между пальцами полы моей футболки, тихо спросила:
– Покажешь как? Целуют на прощание.
Мне не нужно было повторять дважды. Я в ту же секунду с готовностью показал. Жадно прильнул к ее рту и потянул на себя. Крепко сцепив руки на моей шее, Кэрри с какой-то непостижимой ловкостью избавилась от кед и забралась пальчиками мне на стопы, пытаясь стать выше. Я положил ладони ей на талию, прижал к себе и приподнял, удивляясь тому, насколько же она легкая.
Нежная. Хрупкая.
Такая обалденно желанная.
Моя.
– Забудь про оставшуюся неделю. Эти семь дней ничего для меня не значат, – прошептала глупышка, решив, что до сих пор меня сдерживал какой-то там возраст.
