– Что? – удивлённо выдохнула София.
– Лили… была влюблена в Джозефа, – сказала Оливия резко. – С первого курса. И делала всё, чтобы оказаться рядом. Она не упускала ни одного повода, ни одной возможности. Тишина снова упала на комнату. – Ты знал? – спросила София у мужа.
Джозеф кивнул медленно.
– Знал. Но не придавал значения. Она была… навязчива, но я держал дистанцию. Я думал, это просто юношеское увлечение. – Почему ты никогда не говорил мне об этом?
– Потому что тогда это казалось ничем. А потом… случилось всё остальное… Никто не произнёс имя. Но все знали, что речь шла о той самой ночи. – Кто бы нас ни пытался предупредить вчера, он знает, где мы живём, – хрипло сказал Адам. – Это не просто совпадение. Нас отслеживали. Возможно, уже давно. – Мы не можем больше сидеть и ждать, – тихо добавила София. – Мы должны сами это выяснить. Они переглянулись. Что-то в этой тишине теперь изменилось. Там больше не было страха. Только решение. И тень общего прошлого. Оливия продолжала смотреть на Джозефа, взгляд её был колким, напряжённым, почти обвиняющим. – Ты не можешь отрицать, что она была… одержима тобой. Может, тебе это даже нравилось? – Ты что, хочешь сказать, что это я…? – Джозеф резко поднял голову, и голос его звенел от возмущения. – Ты правда думаешь, что это я сделал с ней что-то ужасное? Лили часто оказывалась рядом, да. Но я её не искал. Она писала мне записки, передавала через других. Я их даже не читал. И понятия не имею, как она появилась на дне рождения Софии. Это был сюрприз и для меня. Оливия сжала губы, но больше ничего не сказала. В комнате повисло напряжённое молчание. И тут тихий голос Софии, прерывая тишину, прозвучал особенно остро: – Боже… – прошептала она. – Тогда я не обратила внимания, а теперь… Она подняла на всех растерянный взгляд. – В университете, как-то раз, я оставила свою сумку в столовой. – Когда вернулась – на ней, маркером, было написано «оставь его или умри», – тихо сказала София, не глядя ни на кого. – Я подумала, что кто-то подшутил. Неудачно. Псих какой-то. Она замолчала, вспоминая. В комнате повисло напряжённое молчание. – Но… – продолжила она, уже глядя на Джозефа, – мы тогда встречались, все знали об этом. Я помню, как Лили несколько раз попадалась мне на глаза в кампусе. Мы никогда не разговаривали, но её взгляды… они были совсем не дружелюбными, холодными и настороженными. Тогда я не понимала, почему она так смотрела на меня. Но теперь мне становится жутко, когда я думаю, что всё это было предупреждением. Или даже угрозой.» София сжала руки в замок, холод пробежал по телу от этих мыслей.
Все замерли. – А потом, – продолжила она, – я шла по лестнице и вдруг почувствовала сильный толчок в спину. Едва успела ухватиться за перила… Я обернулась и встретила её взгляд. Но сразу не подумала, что это была она – вокруг было много людей, могли быть и другие. Она замолчала. Слова, наконец, оформили страх, который копился годами, затаившись в подсознании. – Неужели… это была она? – выдохнула она. – Лили? Тишина снова накрыла комнату. Но теперь это была не глухая тишина страха. Это была тишина осознания. Тишина, предвещающая, что всё только начинается.
Где-то за окном, на другой стороне сада, скрипнула терраса. Эмили, прижав к груди тетрадь с выцветшей обложкой, остановилась у окна, всматриваясь в дом Рейнольдов. Внутри взрослые всё ещё пытались распутать узел прошлого. Но именно в этот момент, среди подростков родилось решение – они начнут искать ответы сами. Они знали меньше. Но они не были ослеплены страхом.
