Разумов: Я и сегодня, мне кажется, работал на пределе возможностей. Я не знаю, справлюсь ли с большей интенсивностью.
Мама: Ты не совсем понимаешь, что такое соборный разум. Это не большая интенсивность, а большая искренность и готовность принять истину.
Разумов: То есть разум – это антенна для мыслей, а соборный разум – это большая антенна из элементов с примерно одинаковыми характеристиками.
Мама: Если без технических аналогий, то из людей с одинаковым эмоционально-смысловым строем.
Разумов: И ты думаешь, я справлюсь?
Мама: Да.
Разумов: Но есть одно обстоятельство, которое может нарушить мой эмоционально-смысловой строй…
Мама: Девушка?
Разумов: Вера!
Мама: Не нарушит.
Разумов: Почему?
Мама: Любовь не нарушает эмоционально-смысловой строй. Она благодатна. А страстям ты не поддашься. По сравнению с любовью – это скучно.
Разумов: Надеюсь.
Мама: Фото хоть покажи!
Николай показал фото, которое скачал на телефон из социальной сети «Мысль».
Мама: Красивая!
И улыбнулась.
На занятии исторического кружка Серёжа Саверский докладывал о своих последних находках при подготовке выступления на конференции. Его слушали с вниманием и одноклассница Анюта, и те, кто постарше – Иван, Лариса. Все старые знакомые и проверенные друзья. Ильхам Рашидович Дадажонов прохаживался по кабинету. Так, наверно, Верховный Главнокомандующий Сталин прохаживался перед своими маршалами.
Дадажонов: Очень тебе повезло, Серёжа, найти эту книжку в библиотеке медакадемии. И то, что сын нашего солдата стал профессором, хирургом, которого любили пациенты и коллеги. Это и есть удача историка – из книги по совсем другой теме получить крохи информации по своему предмету.
Серёжа: Знаете, что меня поразило? Харис Миндубаев умер уже в 90-х годах XX века. Он долго прожил после войны. Но перед смертью к нему привели муллу почитать молитвы. И Харис сказал: «Пусть уходит! Если бы Бог существовал, он бы не допустил пережить то, что я пережил!». А как понять, что же он пережил, что сохранил обиду на Бога на всю жизнь? А ведь после войны он был уважаемым человеком, лесником. Орден Трудового Красного знамени ему вручал сам Брежнев – тогда глава государства.
Дадажонов: Сложные вопросы ты задаёшь, Серёжа. Но по существу. А вы, ребята, как думаете?
Иван: 128-ю дивизию несколько раз задействовали для прорыва блокады Ленинграда. В апреле 1942 года – со стороны Ленинградского фронта, в августе – со стороны Волховского. Операции были неудачными, сопровождались большими потерями. Наверно, рядовой Миндубаев успел принять участие в апрельской операции, что произвело большое впечатление. Гибель многих товарищей, чудовищный огонь немецкой артиллерии крупных калибров, которой было много под Ленинградом.
Дадажонов: Да, Иван, такое не забывается.
Лариса: Харис Миндубаев полгода находился излечении в военном госпитале в Нижнем Тагиле. Мне даже страшно представить, каковы были его ранения, если лечить их пришлось полгода. И так до конца и не вылечили. Это было, наверно, мучительно больно.
Дадажонов: Комиссовали солдата из-за ранения в руку, но, я думаю, наибольшую боль ему доставляла контузия.
Серёжа: Да, и в книге говорится, что приступы головной боли продолжались ещё долго после войны. Харис бился головой о стену. Его жена Асия просто повисала на нём всем телом, чтобы он не повредил себе ещё больше.
Дадажонов: А ты, Анюта, что думаешь?
Анюта
