Я морила его долго, наблюдала. Главное, когда держишь самца на повадке – никогда не подходить близко к нему и ни при каких обстоятельствах не отвязывать. Даже самый хиленький способен вырубить с одного удара.
После недели заключения и пыткой голодом, он стал уже молить отпустить его. Просил прощения. Так и не поняла, за что. Разбрасывался обывательским: «Я ничего никому не скажу!». Наивный самец. Мои питомцы походу набрались подобных тривиальных фраз из ужастиков. Будь поумнее, вспомнили, что даже там подобная ересь вызывает лишь смех и недоумение.
Любимая часть – проверять их добродетельные черты на прочность. Он говорил мне: «Я никогда не подниму руку на женщину», но чего стоили его слова, когда он при каждом удобном случае норовил меня ударить или убить?
По началу меня как окатывало холодной водой, жар внутри усиливался. Я могла чувствовать наконец! Серость из однотипных дней развеивалась, принося в мир множество красок. Фантазия, ставшая реальностью – это воистину были лучшие шестнадцать дней… Пока со временем, Медведь не начал мне докучать своей очевидной реакцией. То кричал, то бранил, то кидался, то вновь молил. Надоел.
Снова серость. Уныние. Тоска. Оставался последний штрих. к каждой жертве я отношусь по-разному, но их последний путь всегда один и тот же.
Вновь усыпила Медведя, накормив ужином. Взвалила его грузное тело на Итча, и оставила самца в лесу просыпаться, а сама затаилась – это мои угодья. Я на своей территории. Ни один не выбрался ещё.
