— Позволь сегодня рассчитаюсь я. — Настя перехватила кармашек с чеком и просительно добавила, глядя на его недовольное лицо, — хотя бы за себя.
Он покачал головой, проглатывая возражения.
[1] Р.Л. Стивенсон «Остров Сокровищ», гл.5
[2] «В поисках капитана Гранта», 1986, реж. С. Говорухин
7. 5. Мебель (19 мая)
Накануне Павел час перерывал интернет в поисках цитаты на утро. Его никто не просил, но самому хотелось до такой степени, что сон не шёл, пока не попалась та фраза, на которой перемкнуло и сразу стало спокойно. Цитаты превратились в их с Настей негласную традицию. Они задавали тему, объединяли и словно подначивали узнать что-то новое. Девушка прямо дала ему понять, что их интерес друг к другу взаимен, но она хочет двигаться постепенно. При всём уважении к её позиции запрет на намёки и подталкивания в желаемом ему направлении наложен не был. Как тут переключиться и не думать о той, кто задаёт такие задачки?! Бездействие было не в его характере, как и напористое давление. Главное — постараться не переборщить ни с первым, ни со вторым, решил он для себя.
— Вчера ты появилась в дожде, а ушла, подарив мне свою рифмованную радугу, — начал он вместо приветствия.
— И? — Она остановилась возле табурета, глядя на Павла в упор.
— И раззадорила меня на подбор какого-нибудь изречения. Они всплывают при каждой нашей встрече. Настя, — он выдержал её взгляд, впервые называя по имени, — мне кажется, афоризмы нас сближают.
— Ты подготовил интеллектуальную ловушку? — она спросила с подозрением, а глаза загорелись.
— В которую угодил сам. Начал искать про единение, наткнулся про мысли о женщинах, подумал о тебе — и непостижимым образом появилась радуга.
Павел нетерпеливо сделал ей знак, прося сесть.
— Имя Дени Дидро[1] тебе знакомо?
Она кивнула.
— Французский философ. Больше сейчас ничего о нём не скажу.
— Я теперь знаю его чуточку больше и в разы лучше понимаю.
— Не томи! — Настя даже голос повысила.
Павел улыбнулся и произнес по памяти:
— «Когда хочешь писать о женщине, обмакни перо в радугу и стряхни пыль с крыльев бабочки».
— Красиво. — Она помедлила. — Дидро, наверное, был влюблён, когда написал эти слова.
— Художник прозы? — Он провоцировал, проводя словесную параллель с самим собой, ведь так назвала его Настя.
— Однозначно. — Она улыбнулась.
— Влюблённый художник прозы, — растягивая слова, Павел шагнул на границу приятельского и личного.
— Любовь толкает на поступки, влюблённость — на поэзию и остроту восприятия, — Настя ушла на более общую территорию, оглянулась на кассу и спросила как ни в чём не бывало:
— Как думаешь, местные специально придерживают для нас эту стойку?
— Конечно. — Павел наклонился в её сторону. — Я с ними договорился.
Она фыркнула.
— О, всемогущий господин!
— Скажи, вот вроде ты на виду у всех, — он указал на вид из окна, — выше других столиков внутри и как на витрине снаружи, но…
— …но ощущение, что ты в укромном уголке, таком своём-своём, — договорила она за него.
— Абсолютно. — Они опять приблизились к грани личного.
— Только табуреты я бы заменила на стулья. — Не соскользнула с пограничья, отвела взгляд. — Мне очень нравятся детские стульчики для кормления, которые трансформируются, их можно подрегулировать под высоту стола, и ребёнок в комфорте, с широкой спинкой, на уровне и вместе со всеми.
— Такие бывают? — Павел чуть отклонился на своём сиденье.
— Представь себе! Я досконально изучила вопрос, подбирая стульчик для Поли. Для дочки, — уточнила Настя, немного запнувшись на проскочившем имени. — Сама бы в таком посидела. Он широкий, с углублением, не плоский. Обхватывающие края, фиксируемые подлокотники. Мечта, а не стул!
