30 мест моей свободы - страница 7

И Олеся полетела в Самару. Там ранее жил и туда недавно вернулся то ли проданный в рабство армейским руководством, то ли сбежавший из армии молоденький солдат.

При встрече молоденький оказался не таким уж молоденьким – седые волосы, отсутствующие передние зубы.

– Сколько вам лет? – спросила Олеся.

– Двадцать семь, – ответил «солдат».

– Расскажите свою историю.

История была путаная. Со слов Григория – так звали потерпевшего – он восемь лет находился в Узбекистане на кирпичном заводе, куда его увезли ночью на грузовике прямо из части, якобы продав в рабство. Так, мол, руководство части зарабатывало себе на хлеб. Дело вела военная прокуратура. Улики пока свидетельствовали о том, что Григорий говорит правду. Кирпичный завод действительно существовал. На нем действительно работали нелегалы, разбежавшиеся в тот день, когда нагрянула прокуратура. Олесю смутило, что из части Григория больше никто не пропадал. Год за годом сколько ребят призывалось, столько же и демобилизовывалось. Раскрутить историю Григория и наказать обидчиков требовал местный депутат, метивший в кресло заместителя мэра. С ним Олеся тоже встречалась и никак не могла взять в толк, почему этот лощеный хлыщ принимает, как он заявил, ситуацию Григория «близко к сердцу».

– Тронута тем, что у вас есть сердце. Какое оно? – спросила Олеся депутата перед тем, как покинуть шикарный офис…нет не в центре Самары, а в загородном имении.

– Сердце у меня красное, – нашелся, что ответить депутат и рассмеялся.

– Значит, так и запишем: у вас красное сердце, – пожала Олеся руку депутату и ретировалась.

Что-то не давало журналистке покоя. На их встречу в парке Гриша приехал в костюме «тройка»*. И хотя было прохладно, он заливался потом. Олеся решила еще раз встретиться с Григорием и поехала к нему домой.

У подъезда на скамейке сидели бабки:

– Наркоман ваш Гришка. Еще со школьной скамьи. И как его в армию взяли.

«А ларчик, как говорится, ПРОСТО открывался», – поняла Олеся.

На ее звонок из квартиры вышел фигурант. Он был уже не в костюме, а в футболке и трениках. На руках и ногах следы от уколов. Что, собственно, и объясняло его столь плачевный вид в столь молодом возрасте.

В Москву Олеся вернулась ночью и сразу поехала в Останкино. В сложных ситуациях продакшен не спал. Шоу должно было выйти в эфир послезавтра. Съемки были назначены на завтра. Все было подготовлено. Ждали только Олесю с докладом. Билеты на самолет у героев программы – депутата и Григория – были на утренний рейс.

В кабинете мужа сидели пятеро: он сам, директор канала, директор шоу, редактор и адвокат-эксперт.

– Он дезертир, – сказала Олеся.

– Мда… Если ты так думаешь, тогда я бы не рисковал, – почесал карандашом за ухом директор шоу.

– Дайте мне с ним поговорить, – произнес адвокат.

Олеся набрала номер на своем мобильном и протянула телефон адвокату. Тот с трубкой вышел в коридор. Вернувшись через пару минут, сказал то же, что и Олеся:

– Он дезертир.

Им обоим поверили на слово. На съемку срочно вызвали запасных героев из первой категории, а Олеся поехала домой и завалилась спать, отключив телефон. Впереди были заслуженные выходные в пижаме и с книгой.

– Ты молодец, – похвалил ее приехавший через пару дней муж. – Депутат кричал, что сотрет шоу «Даешь свободу и справедливость» с лица земли, – Штейн скупо улыбнулся. – И хотя мы аннулировали их билеты, они с Григорием все же прилетели и прямиком помчались к нашим конкурентам с третьей кнопки*. Рейтинг шоу конкурентов зашкалил. Я уж было подумал, что разозлившиеся инвесторы нас прикроют. Возмущенным воплям не было конца. А вчера Григория взяли под стражу за дезертирство. Выяснилось, что его мать замутила с кем-то из военкомата, чтобы хоть на время избавиться от сына, тащившего все из дома ради дозы. Не выдержав ломки, тот умудрился сбежать из части и где-то шатался, пока как-то кто-то не вывел его на ушлого депутата, находящегося в поисках инфоповода. В общем, в итоге «из-за профессионального несоответствия» прикрыли не нас, а шоу конкурентов. А у тебя новое задание.