30 мест моей свободы - страница 9

– А будет? – Олеся протянула удостоверение журналиста. – Мы ведь все равно не уедем и станем снимать тут все подряд, пока с нами не поговорят.

Окошко захлопнулось. Чуть позже снова приоткрылось.

– Ждите.

– Долго?

– Не сомневайтесь. Будет долго. Сидите в машине. К вам подойдут.

Прошел час. Интересный час. Из СИЗО выходили на улицу жуткие люди с голыми торсами, покрытыми татуировками, жутко зыркали в сторону машины, курили, сплевывали и уходили. На их место приходили другие, менее жуткие, запеленутые, как капуста, в одежду, и остервенело мели улицу между СИЗО и автомобилем.

– Показательные выступления, – сказал водитель. – Как в ментовских сериалах, ей богу…

– И что это значит? – спросил оператор.

– Ну, типа… А хрен его знает… Типа, берегитесь что ли, не туда заехали… – прокомментировала происходящее Олеся.

– Так че мы тут сидим? Звони мужу и айда по домам, – попросил оператор.

– Так! Выходим из машины, распаковываем оборудование и снимаем этот спектакль.

– Олесь, ты чего? – заскулил оператор.

– Выполнять, – жестко приказала Олеся Штейн. – Иначе позвоню мужу и ты больше «не жилец» в профессии.

Оператор молча принялся за дело. Как только камера уперлась зрачком во вход в СИЗО, ворота открылись. К машине подкатил вертлявый мужичок в гражданском.

– Шледуйте за мной, – прошамкал он.

От напряжения Олеся фыркнула и рассмеялась. Затряслись от смеха и оператор с водителем.

– Только ты, – ткнул шепелявый в Олесю. – Оштальным нельзя.

Как крыса за Нильсом*, Олеся шла за шепелявым. Сначала ко входу, потом по двору к массивной железной двери. Вот дверь распахивается, и она входит внутрь. Вот с яростным лязгом запахивается, оставляя женщину в полутемном помещении одну… Или не одну…

– Пойдем, я тебе кое-что покажу, – над невысокой Олесей навис высокий мужчина в форме.

– Вы начальник СИЗО?

В ответ ноль реакции.

И снова они идут. Теперь уже другим составом. Дверь, еще дверь, коридор, еще коридор. Все, кроме спины в форме, размыто. Еще дверь, и они оказываются в холле, по бокам которого расположены камеры с крохотными окошками в ржавых дверях.

– Эй, я бабу привел…

В ответ из-за дверей несутся крики, улюлюканье и недвусмысленные предложения. Неведомые голодные твари скребут по металлу когтями.

Досчитав в уме до десяти, начальник резко развернулся на пятках и уперся немигающим взглядом Олесе в лоб.

– Еще раз появишься, познакомлю тебя с ними поближе. Сама выберешь, за какой дверью «знакомиться».

Начальник ржет. Ржут и заключенные.

– Прекратить! – ложится поверх шума жесткий командный голос. – А на тебя, Колчин, я напишу рапорт.

Голос звучит из-за двери напротив Олеси.

Женщина медленно… очень осторожно поворачивается и смотрит в окошечко, изо всех сил пытаясь разглядеть того, кому он принадлежит. Но ничего не видит и тихо… одними губами произносит:

– Спасибо.

Сжала кулаки, собирая силы. «Раз… два… три…», – пульсирует жилка на виске.

Олеся вернулась взглядом к начальнику. Громко, четко и едко сплюнула:

– Не с той связался, мужик.

– Чтооо? А ну, пошла отсюда, – за локоть начальник тащит Олесю к выходу. – Я тебе покажу, с кем я связался!

– Смешно! – кричит Олеся в ответ. – Это я тебе покажу, с кем!

Дверь. Коридор. Дверь. Коридор. Дверь. На улице темно. Водитель с оператором переминаются с ноги на ногу у входа.

– Ты что так долго?

– Потом расскажу.

– Звони редактору, а то он уже обрыдался, не чая тебя вновь услышать.