320 + - страница 25

Он не хотел ничего объяснять, да, собственно, и нечего было – одни подозрения и загадки. Поэтому, он молча прошел в гостиную, открыл бар и достал бутылку водки. По- прежнему не говоря ни слова, наполнил до краев рюмку и залпом выпил. Алина наблюдала за ним, широко раскрыв глаза. Ей еще ни разу не приходилось видеть его таким. Синявский, поморщившись, проглотил водку и, взглянув девушке в глаза, произнес:

– Дядя мой умер!

Глаза Алины расширились еще больше:

– Как? Что случилось? Ты же совсем недавно с ним виделся!

– Да, а сегодня вечером его не стало. Самому не верится… Я с ним по телефону разговаривал несколько часов назад. Он спешил в аэропорт и пообещал перезвонить из машины, а потом…

Михаил присел на подлокотник кресла и, будто подводя итог, добавил:

– Такая вот петрушка….

Алина обняла Синявского и тихо прошептала:

– Бедный ты, мой бедный…

Он молча обнял ее за талию, прижавшись головой к груди и почувствовал, что ужас и мрак этого вечера немного отступили, а вокруг стало чуть светлее.

Первая неделя после смерти дяди стала самой тяжелой в жизни Синявского за все долгие годы с тех пор, как умерла мама. Наступили темные дни. Ему было нелегко пережить потерю настолько близкого человека, но еще труднее пришлось позже.

На следующий день после того страшного вечера Михаил отправился в офис «Сигмы». Оставаясь действующим вице-президентом, но больше на правах наследника, он созвал экстренное заседание правления компании. Члены совета директоров, перешептываясь и гадая о причине, собрались в большой переговорной. Синявский ждал всех, сидя в том кресле, которое он обычно занимал на совещаниях. Место Кудасова так и осталось незанятым. Михаил поднялся и просто объявил, что дядя прошлым вечером скончался от сердечного приступа. В переговорной повисла долгая пауза. Придя в себя, коллеги стали задавать вопросы, но Синявский говорил то, что просил генерал, – врачи не сумели спасти дядю от внезапного сердечного приступа. Директорат, посокрушавшись, перешёл к текущим вопросам. Михаил слушал очень внимательно – он искал малейшую зацепку, которая могла бы привести его к разгадке убийства. Когда Синявский думал об этом, он физически ощущал, как его глаза наливаются кровью от ненависти к убийцам. Напряженно вслушиваясь в слова директоров, он с горечью осознавал, что здесь вряд ли удастся что-то сразу обнаружить – ни серьезных конкурентов, ни конфликтов. Дела у компании шли хорошо, людей подбирал сам Александр Борисович. Все сидят на своих местах – отлаженная работа эффективной команды. Видимо, чтобы обнаружить убийц, копать придется глубже.

После совещания Михаил позвонил Марине: появились срочные дела… да, сегодня его не будет… да, встречи перенести… пока непонятно на какой день, но он выйдет на связь. Затем пришло время самого трудного: сообщить дяде Вите о смерти его лучшего друга.

Оставив машину в переулке и мрачно порадовавшись найденному парковочному месту, Синявский вышел на Старый Арбат. Его всегда удивляла народная любовь к этой улице, так как ни сам Михаил, ни его друзья или знакомые Арбат не любили. Здесь всегда множество людей, шумно, а осенью-зимой-весной через арбатскую «трубу» дует пронизывающий до костей ледяной ветер. Вот и сейчас, едва Синявский вышел из переулка, поток холодного воздуха ударил ему в лицо. Зябко поежившись и подняв воротник пальто, он пошел в сторону антикварного салона «Пандора». Звонить Туманову Михаил не стал, так как знал, что тот всегда находится в офисе в первой половине дня. Синявский не часто заходил в «Пандору», но ему нравилась атмосфера салона – сам Туманов в шутку называл его «пещерой Али-Бабы». Оставив за дверью шум Арбата с его толпами людей, уличными музыкантами и сувенирными магазинами, посетитель попадал в странный мир, где, казалось, время остановилось. Его сразу окружали вещи из прошлого: старинные кресла с гобеленовой обивкой, на которой еще виднелся выцветший от времени рисунок; каминные часы с покрытыми паутиной мелких трещин эмалевыми циферблатами; альбомы с монетами и банкнотами; иконы со строгими ликами святых; большие бронзовые слоны и маленькие фарфоровые слоники; фигуры индийских богов и статуэтки Будды; картины в старых, но все еще отблескивающих золотом рамах; китайские и японские расписные ширмы и веера; бюсты Ленина и Сталина; декоративные настенные барельефы с головами композиторов и поэтов; театральные бинокли; шпаги, кортики и казацкие шашки, – словом, все, что может заинтересовать серьезного коллекционера, годами охотящегося за редкостями, или впечатлительного туриста, случайно оказавшегося внутри. Синявский вошёл, и навстречу ему сразу поднялся охранник – полностью лысый мужчина очень внушительных габаритов в короткой кожаной куртке. Он отложил в сторону планшет и вопросительно взглянул на вошедшего. Михаил его не знал, поэтому пояснил, что пришёл к Виктору Павловичу. Охранник басом ответил: